не изменили своих взглядов до конца войны.

23 июля 1942 года секретарь партии Мартин Борман направил Розенбергу письмо, в 
котором были изложены взгляды Гитлера по «русскому вопросу».

«Славяне призваны работать на нас. Когда же мы перестанем в них нуждаться, они 
могут преспокойно умирать. Поэтому обязательные прививки, немецкая система 
здравоохранения для них излишни. Размножение славян нежелательно. Они могут 
пользоваться противозачаточными средствами или делать аборты. Чем больше, тем 
лучше. Образование опасно. Вполне достаточно, если они смогут считать до 100… 
Каждый образованный человек — это будущий враг. Мы можем оставить им религию, 
как средстве отвлечения. Что касается пищи, то они не должны получать ничего 
сверх того, что абсолютно необходимо для поддержания жизни. Мы господа. Мы 
превыше всего».

Упорство нацистских вождей было столь непоколебимым, что они продолжали 
изрекать человеконенавистнические, русофобские тексты и тогда, когда стало ясно,
 что Германия в войне с Россией терпит сокрушительное поражение… И, конечно же, 
эту болезнь нацизма можно было вылечить, только прибегнув к более радикальным 
средствам, нежели призывы к разуму.

Любопытно, что в тот раз, когда растерянный Штрик-Штрикфельдт разглядывал 
землистое лицо фюрера, проплывающее мимо в машине, пытались пробиться к Гитлеру 
и другие офицеры.

И намерения у них тоже были другие…

«Центром заговора в армии в то лето была ставка фельдмаршала фон Бока, группа 
армий которого наступала на Москву, — пишет Уильям Ширер. — Генерал-майор фон 
Тресков из окружения фон Бока, первоначальный энтузиазм которого в поддержку 
национал-социализма настолько развеялся, что он примкнул к заговорщикам, даже 
стал одним из вожаков. Ему помогали Фабиан фон Шлабрендорф, его адъютант, и еще 
два заговорщика, которых они пристроили к фон Боку в качестве адъютантов: граф 
Ганс фон Харденберг и граф Генрих фон Леендорф, оба потомки старых немецких 
фамилий. Они поставили перед собой задачу убедить фельдмаршала согласиться на 
арест Гитлера во время одного из его визитов в ставку группы армий. Однако 
убедить Бока было трудно. Хотя он и проповедовал отвращение к нацизму, но 
высоко поднялся именно при нацизме [131] и был слишком тщеславен и честолюбив, 
чтобы рисковать на этой стадии игры. Однажды, когда фон Тресков попытался было 
указать ему, что фюрер ведет страну к катастрофе, Бок закричал: „Я не позволю 
нападать на фюрера!“

Тресков и его молодой адъютант были обескуражены, но не испугались. Они решили 
действовать самостоятельно. Во время посещения фюрером 4 августа 1941 года 
штаба группы армий в Борисове они планировали захватить его по пути с аэродрома 
в район расположения фон Бока. Но действовали они все еще как дилетанты и не 
учли мер безопасности, которые предпринимала охрана фюрера. Передвигался Гитлер 
в окружении своих телохранителей из СС, от автомобиля, присланного на аэродром 
штабом, отказался, поскольку заранее прибыла целая кавалькада автомашин, и два 
офицера штаба не смогли даже приблизиться к фюреру. Это фиаско — нечто подобное,
 вероятно, происходило и раньше — явилось для армейских заговорщиков 
поучительным уроком. Во-первых, добраться до Гитлера оказалось далеко не легким 
делом: его всегда надежно охраняли. Во-вторых, его захват и арест вряд ли 
решили бы проблему, поскольку генералы, занимавшие ключевые посты, были слишком 
трусливы или слишком верны присяге, чтобы помочь оппозиции довести задачу до 
конца после устранения фюрера. И примерно в это время, то есть осенью 1941 года,
 некоторые молодые армейские офицеры, в основном гражданские лица, подобно 
Шлабрендорфу, совсем недавно надевшие военную форму, невольно пришли к 
заключению, что ее простейшим, даже, пожалуй, единственным решением является 
убийство Гитлера. Освободившись от личной клятвы на верность лидеру, робкие 
генералы пошли бы на сотрудничество с новым режимом и обеспечили ему поддержку 
армии».

Эти заговорщики, которые с завидной целеустремленностью и какой-то фатальной 
неудачливостью, одно за другим устраивали покушения на Гитлера (тот даже и не 
замечал этих инсинуаций до 20 июля 1944 года!), еще встретятся в нашем 
повествовании.

Судьба генерала Власова еще пересечется с ними, пока же Андрей Андреевич 
находился в Виннице, в лагере «Проминент», где содержались пленные генералы, 
полковники и офицеры Генерального штаба.

Создан был лагерь по инициативе полковника Клауса фон Штауффенберга и находился 
в ведении ОКХ{34}.

Условия содержания в «Проминенте» отличались от других лагерей. Пленных кормили 
по военной норме, у каждого генерала была отдельная комната. [132]

Работать с Власовым начали сразу после перевода в «Проминент».