Это касалось и военной доктрины, не помешавшей, впрочем, сдать противнику 
половину территории страны, но прежде всего — личной карьеры.

Продвинуться в карьере после понижения удавалось немногим.

Исходя из этого, и нужно оценивать поступки и решения К.А. Мерецкова и М.С. 
Хозина.

Другое дело сам А.А. Власов.

Пока он— жертва штабных интриг. И дело тут не в каких-то высоких моральных 
качествах Власова, а просто в реальном раскладе сил.

Товарищ Сталин послал его освобождать Ленинград, а Мерецков, вместо того чтобы 
помогать ему, запер его в окруженной армии. Если бы Власов оставался в штабе 
Волховского фронта, возможно, он тоже сумел бы сплести нечто достойное его 
высокого звания, но — увы! — Кирилл Афанасьевич Мерецков лишил Власова 
возможности проявить талант в этой области.

Сейчас в руках у Власова была только армия. Армия была обречена на гибель, и 
вместе с нею обречен был и сам Власов. Андрей Андреевич понимал это, но 
свыкнуться с такой мыслью было трудно.

«Я сейчас выполняю ответственную задачу, — пишет он 26 апреля Агнессе 
Подмазенко. — Письмо от тебя ко мне и наоборот идет гораздо дольше, чем раньше, 
когда я был на старом месте. Что можно сказать о себе?… Бьем фашистов крепко и 
готовим им крепкие весенние подарки еще сильнее. Работаю, примерно, на той же 
должности когда был с тобой вместе, только объемом она гораздо больше, почетнее,
 ответственнее. Но ты прекрасно знаешь, что куда твоего Андрюшу ни пошлет 
правительство и партия — он всегда любую задачу выполнит с честью. Сейчас много 
работал, когда выпадает немного свободного времени, думаю только о вас мои 
дорогие (ты — и ребенок) — больше у меня нет никого близких моей душе в сердце».
 [87]

«Дорогой и милый Аник! — пишет он в тот же день жене. — Выслали тебе аттестат 
из штаба на получение денег с мая 1942 г. Получила ли ты его, как получишь, 
немедленно пиши ответ. На новом месте работа по объему стала больше, 
ответственнее и почетнее, но ты знаешь, моя любимая и дорогая Аня, что куда 
твоего Андрюшу ни пошлет правительство и партия — он свою задачу выполнит с 
честью. Все идет хорошо. Одно только беспокоит — это нет долго писем от тебя, 
хотя и знаю, что письма до меня идут гораздо дольше, чем раньше. Но все же 
хотелось бы иметь скорее. Ты не поверишь, как приятно и хорошо читать твои 
письма».

Власову всегда везло. Ему везло в Китае. Везло во время больших чисток. 
Сказочно везло в начале войны.

Но и феноменальная везучесть — увы! — уже не могла спасти его во 2-й Ударной 
армии, потому что армия была обречена.

Если раньше Власов и был улыбчив, это осталось позади. Лицо его становится чуть 
рассеянным, как у бухгалтера, который знает, что совершена растрата.

«Находясь при 2-й Ударной армии, — рассказывал на допросе майор И. Кузин, — 
Власов давал понять, что он имеет большой вес, ибо неоднократно говорил, что он 
имеет особое поручение Москвы и что он имеет прямую связь с Москвой. Во 2-й 
Ударной армии Власов хорошо дружил с членом Военного совета Зуевым и 
начальником штаба Виноградовым. С Зуевым они вместе работали до войны в 4-м 
корпусе. В беседе с Зуевым и Виноградовым Власов неоднократно говорил, что 
великие стратеги — это он по адресу товарища Мерецкова — завели армию на гибель.
 Власов по адресу Мерецкова говорил так: звание большое, а способностей… — и 
дальше недоговаривал, но давал понимать. Судя по разговору Власова, он не хотел 
никого понимать и хотел быть хозяином. Власов во 2-й Ударной армии не любил 
начальника особого отдела Шашкова. Это Власов не раз высказывал Зуеву, а один 
раз даже скомандовал Шашкову выйти из землянки…»

Майор Кузин, конечно, не литератор, да и показания в НКВД — весьма 
специфический жанр, но все же состояние Власова в окруженной армии передано 
здесь достаточно точно.

«Биограф» Власова майор К.А. Токарев говорит, что «Власов, не стесняясь, 
намекал нам, что в случае успешного наступления на Любань, Мерецков, как бывший 
начальник Генштаба, вновь будет отозван в Ставку, а он останется вместо него». 
[88]

Об этом же — свидетельство И. Левина:

«В двадцатых числах апреля 1942 года командир нашего кавалерийского корпуса 
генерал-майора Н.И. Гусев, вернувшись с первого совещания у нового командующего