(чтобы не ошибиться) ни одного оправдательного приговора во время «больших 
чисток».

Однажды на виллу Кибиц Вег прибежал крайне взволнованный капитан 
Штрик-Штрикфельдт.

Власов пил водку с генералами Малышкиным и Жиленковым.

— Еще один очень близкий друг мертв: Фрайтаг-Лорингхофен!-воскликнул 
Штрик-Штрикфельдт. — После ареста ему дали револьвер, чтобы он мог застрелиться 
и тем избежать суда и расстрела.

— Я не знаю его,-совершенно равнодушно откликнулся Власов. — А кто это?

— Ну, как же, дорогой Андрей Андреевич, это тот барон, блестящий полковник 
Генерального штаба, который так часто бывал у вас… [217]

— Не помню,-сказал Власов. — Не желаете ли водки покушать, Вильфрид Карлович?

Ничего не понимая, простодушный Штрик-Штрикфельдт вышел из комнаты. Через 
несколько минут в канцелярию поднялся Власов.

— Я вам уже однажды говорил, дорогой друг, что нельзя иметь таких мертвых 
друзей,-быстро прошептал он. — Вильфрид Карлович! Вы мой домашний святой, и я 
скажу вам, что потрясен, как и вы. Барон был для всех нас особенно близким и 
верным другом. Но я думаю о вас! Если вы и дальше будете так неосторожны, я 
останусь без своего святого…

Штрик— Штрикфельдт, все еще обижаясь, пробурчал, что говорил в присутствии 
ближайших помощников генерала.

— Два лишних свидетеля,-спокойно сказал Власов. — Я ни минуты не сомневаюсь в 
их порядочности. Но зачем втягивать их? А если их когда-либо спросят: «Говорил 
ли капитан Штрик об этих заговорщиках как о своих друзьях? Что тогда? Из 
легкомыслия вы подвергнетесь смертельной опасности и потянете за собой других. 
Я знаю методы ЧК и НКВД, ваше гестапо скоро будет таким же.

Вот эта— то осторожность Андрея Андреевича и, конечно же, благоприятное 
отношение к Власовскому движению, наметившееся в недрах СС еще до покушения на 
Гитлера, и спасли власовцев. Как справедливо отмечают многие исследователи, 
если бы этого не было, то после 20 июля само движение было бы вовлечено в волну 
общего уничтожения.

И Гелен, и окружавшие Власова прибалтийские немцы могли теперь как угодно 
предостерегать Власова, но препятствовать СС в захвате движения было невозможно.


Как они опасались, так и случилось…

«Однако порядок, по которому СС и СД переняли Власовское Движение, отнюдь не 
рождал радости, — скорбно заметил по этому поводу Сергей Фрёлих. — Они, так 
поздно пришедшие к нему, неожиданно все лучше знали и прижали к стене нас, 
поставивших с самого начала с большим гражданским мужеством на карту».

«Новых господ», с которыми Власову теперь пришлось иметь дело, возглавлял 
эсэсовский оберфюрер доктор Эрхард Крэгер. Он приступил к обязанностям еще 22 
июля. То ли он должен был присматривать за Власовым, то ли его присутствие 
должно было компенсировать Власову задержку встречи с Гиммлером, занятым 
раскорчевкой питомников антигитлеровского заговора.

Сергей Фрёлих не говорит, но, по сути, во Власовском движении произошел 
переворот. Прибалтийские немцы из «Вермахт пропаганды», выпестовавшие Власова, 
были оттеснены в сторону.

Делалось это последовательно, шаг за шагом. [218]

Штрик— Штрикфельдду, например, предложили перейти в войска СС, обещая чин 
штурмбанфюрера (майора)…

— Перевод в СС будет, конечно, проведен быстро,-сказал Гелен, когда Вильфрид 
Карлович сказал ему о предложении. — А если вы окажетесь в СС, возврата уже не 
будет. Безграничное доверие, которым вы пользуетесь у Власова и у других 
русских, ценится на вес золота. С самых дней в Виннице вы никогда не обманули 
этих людей. Это ваш капитал! Я знаю это. Если же вы теперь перейдете в СС, вам 
придется обманывать русских. И тогда вы проиграете ваш капитал. И мы вас тоже 
потеряем, хотя, быть может, в один прекрасный день вы нам снова понадобитесь.

— Вы все еще думаете так?

— Никогда нельзя знать наперед,-уклончиво ответил Гелен.