Мистически Власов для него — это Паулюс. На Власове вымещает Гитлер то, что он 
хотел сделать на Паулюсе…

Завершая заседание, фюрер сказал, что следует разослать стенограмму заседания 
всем командующим.

— Это было бы очень хорошо,-восхитился мудростью фюрера Кейтель. И пояснил, 
повторяя на свой лад только что прозвучавшие слова Гитлера: — Ибо получается 
маленький самообман. Люди надеются получить разгрузку, а не знают, какое 
беспокойство они сами себе создают, какую вонь они заводят у себя в тулупе. 
[190]

Читаешь стенограмму этого заседания и только удивляешься, насколько схожа она 
со стенограммами заседаний ЦК ВКП(б) и ЦК КПСС…

Впрочем, мы уже говорили, что по отношению к России и к русским людям фашизм ни 
в чем не отличался от большевизма.




Глава шестая


«Власов и его соратники, — пишет Штрик-Штрикфельдт, — всегда надеялись, что 
здравый смысл должен когда-то победить. Было роковым для германского народа, 
что в то время не оказалось рядом с Гитлером никого, кто мог бы ему 
противостоять».

Поначалу вермахтпропагандовскому начальству Власова казалось, что совещание в 
Верхних Альпах не отразится на их работе.

Более того, как пишет Штрик-Штрикфельдт, после совещания в Ставке Гитлера 
положение даже улучшилось… Он рассуждал, что самостоятельная активность Власову 
и так была запрещена после поездки в Гатчину, но теперь сам фюрер пусть и 
формально, но согласился с употреблением его имени для пропаганды на ту сторону.


Поэтому в ОКБ никто не волновался…

Правда, генерал Гелен спросил у Штрик-Штрикфельдта, как будет реагировать 
Власов…

— Я должен,-сказал Штрик-Штрикфельдт, — переговорить с ним открыто. Это 
принципиальное и, может быть, окончательное решение, которое выбивает почву 
из-под соглашения, заключенного между мною и Власовым.

— Фюреру Власов не нужен,-задумчиво сказал Гелен. — Но нам всем он очень и 
очень нужен. Скажите ему это.

Объяснение с Власовым произошло в присутствии Малышкина и Деллингсхаузена.

Штрик— Штрикфельдт сказал Власову, что все усилия офицеров изменить 
политический курс в пользу Русской освободительной армии окончились провалом.

Теперь Власов знал правду. Для него эта новость оказалась неожиданной и тяжелой.


Штрик— Штрикфельдт попытался ободрить его, передав ему слова Гелена. Больше ему 
нечего было сказать.

— Я всегда уважал германского офицера за его рыцарство и товарищество, за его 
знание дела и за его мужество,-сказал Власов. — Но эти люди отступили перед 
лицом грубой силы; они пошли на моральное поражение, чтобы избежать физического 
уничтожения. Я тоже так делал! [191]

Здесь то же, что и в нашей стране, — моральные ценности попираются силой. Я 
вижу, как подходит час разгрома Германии. Тогда поднимутся «унтерменши» и будут 
мстить. От этого я хотел вас предохранить… Я знаю, что будут разные оценки 
нашей борьбы. Мы решились на большую игру. Кто однажды уловил зов свободы, 
никогда уже не сможет забыть его и должен ему следовать, что бы ни ожидало его. 
Но если ваш «фюрер» думает, что я соглашусь быть игрушкой в его захватнических 
планах, то он ошибается. Я пойду в лагерь военнопленных, в их нужду, к своим 
людям, которым я так и не смог помочь.

Генерал Гелен не допустил, чтобы Власова возвратили в лагерь. Срочно был 
подыскан особнячок на Кибиц Вег. Здесь и поместили взятого под домашний арест 
генерала-предателя.

Узкий палисадник отделял виллу от улицы. Сзади имелся участок в тысячу