Обстановка в Киеве была суровой, необходимо было мгновенно принимать 
ответственные решения, и при этом любой промах мог стать для Хрущева роковым…

Как истинный партиец, Хрущев не собирался брать на себя ответственность за 
назначение Власова. Он позвонил товарищу Маленкову, ведавшему кадровыми 
вопросами в Центральном Комитете.

— Какую рекомендацию ты мог бы дать на генерала Власова?

— Ты не можешь себе представить, что творится вокруг,-ответил товарищ Маленков, 
не хуже Хрущева чувствовавший партийную ответственность. — Вся наша работа 
остановилась. У меня здесь нет ни одного [23] человека, чтобы тебе помочь. 
Поступай так, как считаешь нужным, и бери на себя всю ответственность.

«Мне не оставалось ничего иного, как положиться на рекомендации, полученные от 
других военных, — сокрушенно признавался Никита Сергеевич. — Опираясь на них, 
мы с Кирпоносом решили этот вопрос положительно, назначив Власова командующим.

Власов взялся за дело решительно и энергично.

Он сколотил свою армию из отступающих и вырвавшихся из немецкого окружения 
частей и на деле доказал, что мы сделали правильный выбор. Он всегда спокойно 
держался под огнем, обеспечивал твердое и разумное руководство обороной Киева. 
Он выполнил свой долг и не позволил немцам взять Киев фронтальной атакой с ходу.
 И когда Киев в конце концов пал, то это произошло в результате обхода и 
сосредоточения немецких войск значительно восточное города. Ане потому, что 
Власов не обеспечил жесткой обороны».

Разумеется, Хрущев был вынужден защищать Власова, но, похоже, что Власов и в 
самом деле не совершил никаких ошибок при обороне Киева.

Как известно, 10 августа 1941 года 37-я армия предприняла контрудар на рубеже 
Шуляны — Мышеловка — Корчеватое и успешно держала оборону до 15 сентября, пока 
танковые клинья немцев не соединились в районе Лохвицы и четыре армии (5-я, 
21-я, 26-я, 37-я) не оказались в котле.

17 сентября 1941 года Военный совет 37-й армии телеграфировал:

«37— я армия в оперативном окружении. На западном берегу оборона Киевского 
укрепленного района 16 сентября сего года в результате наступления противника 
южнее Фастова прорвана, резерв исчерпан, бой продолжается. На восточном берегу, 
на фронте Русакове, Сваровье, Нижняя Дубыня части, оказывая сопротивление, 
отходят на Бровары. На юге ударом в направлении Кобрино, Борисполь, Правец 
противник прорвал оборону разных мелких отрядов и народного ополчения.

Угроза переправ Киеву с востока. Части в течение двадцатидневных боев 
малочисленны, сильно утомлены, нуждаются в отдыхе и большом свежем подкреплении.
 Связи с соседями нет. Фронт с перерывами. Восточный берег без сильных резервов 
не удержать… Прошу указаний».

Телеграмма была адресована главнокомандующему Юго-Западного направления, но 
отправлена кружным — прямой связи со штабом фронта не было! — путем через 
Москву.

Только 18 сентября М.П. Кирпонос получил телеграмму и отдал приказ о выходе 
армий из окружения.

21— я армия должна была нанести удар в направлении Ромны. 2-й кавалерийский 
корпус наносил удар навстречу ей с востока. 5-я армия должна [24] была идти 
следом за 21-й, нанося удар на Лохвицу. 26-й армии предстояло прорываться в 
направлении Лубны.

Власову приказали выходить из окружения следом за 5-й армией в направлении 
Яготин — Пирятин.

В 37— й армии-штаб фронта тоже держал связь с армией через Москву! — этого 
приказа так и не получили, и только в ночь на 19 сентября главные силы начали 
сниматься с позиций.

Впрочем, если бы и получили приказ в 37-й армии вовремя, едва ли отступление 
оказалось бы успешней. Рассчитанный с точностью часового механизма план отхода 
войск не учитывал только одного обстоятельства — немцев. Они — такая 
неожиданность! — не собирались выпускать из кольца окруженные армии.

Пробиваться пришлось с кровопролитными, неравными боями.

20 сентября в бою погибли командующий фронтом М.П. Кирпонос, член Военного 
совета М.А. Бурмистренко, начальник штаба фронта В.И. Тупиков.