для подчиненных? – рассуждал Михаил Николаевич.

Всецело поглощенный армией и ее проблемами, Тухачевский в то же время вел 
большую работу в советских и местных партийных органах: был членом ВЦИК, 
избирался членом ЦИК БССР, входил в состав ЦК КП (б) Б и Смоленского губкома.

В январе 1934 года после длительной разлуки судьба свела меня с ним на 
расширенном пленуме Реввоенсовета Республики. Как начальник вооружений Красной 
Армии, М. Н. Тухачевский на одном из подмосковных полигонов демонстрировал 
руководителям партии и правительства, а также участникам пленума образцы 
новейшей военной техники. Тут были танки и самолеты, артиллерийские орудия и 
минометы, первые наши ракеты и электронные приборы, позволявшие на расстоянии 
заводить моторы боевых машин, управлять ими, открывать огонь. Мы познакомились 
с новыми марками броневой стали и новейшими бронебойными снарядами.

Михаил Николаевич сам водил нас по полигону, давая пояснения. А в перерыве взял 
меня под руку, отвел в сторонку и стал расспрашивать, как я себя чувствую, где 
работаю, учился ли. Служил я тогда в Сталинграде, занимал должность военкома 
дивизии, а об учебе все еще только мечтал. Тухачевский настойчиво рекомендовал 
«идти в инженерную академию». Я откровенно признался ему, что это едва ли 
осуществимо по двум обстоятельствам: во-первых, у меня нет достаточной 
общеобразовательной подготовки, а во-вторых, ПУР не пустит.

Михаил Николаевич решительно сказал:

– Дайте слово, что вы хотите учиться. Остальные заботы беру на себя. Яна 
Борисовича Гамарника уговорить сумею…

Позднее, когда я работал уже в Минском укрепленном районе, Гамарник однажды 
спросил меня:

–: Почему Тухачевский так беспокоится о вашей учебе? Он дважды справлялся, 
направлены ли вы в академию.

Я рассказал, как было дело. Ян Борисович просил повременить еще годок-другой и 
дал слово, что тогда уж непременно направит меня в академию. Но через два года 
я попал в лапы ежовско-бериевских бандитов. И хотя сравнительно скоро вырвался 
от них, все помыслы об академии пришлось оставить.

Под конец не могу не вспомнить здесь финального эпизода на пленуме 
Реввоенсовета, где я, собственно, уже в последний раз видел М. Н. Тухачевского. 
Перед самым закрытием заключительного заседания поднялся И. Э. Якир и обратился 
к президиуму с просьбой провести несколько учений с командующими военными 
округами:

– Хотелось бы проверить, как мы будем управлять армиями в первые дни войны. От 
себя лично и от имени многих других командующих прошу, чтобы такие занятия 
провел Михаил Николаевич Тухачевский – наш самый крупный военный теоретик и 
признанный знаток оперативного искусства.

Просьба эта не была удовлетворена. Сказали, что Тухачевский занят делами, 
связанными с вооружением войск.




СЛАВНОЕ ИМЯ

В. Н. ЛАДУХИН


Без малого пятнадцать лет – с 1918 года по 1931 – я состоял для особых 
поручений при начальниках штабов армии, потом группы армий, затем ряда фронтов 
и, наконец, Штаба РККА. В разное время, начиная с 1920 года, наблюдал Михаила 
Николаевича Тухачевского. Иногда это были мимолетные встречи, иногда – деловая 
связь (более двух лет я служил в секретариате Тухачевского, когда он был 
начальником Штаба РККА). Так или иначе мое знакомство с ним длилось примерно 
полтора десятилетия, почти до самых последних его дней.

Недолгая жизнь Тухачевского – это большая тема, достойная пера и художника, и 
военного исследователя. Я ставлю перед собой скромную задачу – поделиться 
личными воспоминаниями, рассказать о человеческих качествах Тухачевского.



В первых числах февраля 1920 года в Саратов, где размещался штаб Кавказского 
фронта, М. Н. Тухачевский прибыл на должность командующего. Его предшественник 
В. И. Шорин становился помощником главнокомандующего всех Вооруженных Сил 
Республики и должен был возглавлять военную власть в Сибири.