движении, лично знал Юджина Дебса. Батарейцы к нему прислушивались. Его мнение 
было важно и для меня – комиссара батареи, «Батя» сказал, будто припечатал:

– Орел молодой!

Молодость М. Н. Тухачевского – первое, что бросалось в глаза всем и каждому. На 
этой почве происходили многие забавные недоразумения. Не обошлось без них и в 
Омске.

Утром 14 ноября, когда в городе хозяйничали уже наши, распахнулись двери одного 
из добротных особняков, и в них появился… колчаковский генерал Римский-Корсаков.
 Почтенный начальник омских артиллерийских складов намеревался идти к себе на 
службу. Но его моментально окружили красноармейцы и препроводили к только что 
вступившему в должность коменданта города комиссару артиллерии В. А. Бюлеру.

О поимке такой крупной птицы было, конечно, тотчас доложено М. Н. Тухачевскому, 
и он приказал доставить генерала в штаб армии. Бюлер сам повез туда пленного, а 
на обратном пути заехал к нам на батарею и, давясь смехом, рассказал следующее:

– Вошли мы в помещение. Вижу, у самого края стола сидит Тухачевский в валенках 
и стеганке. Рядом с ним – командиры постарше. Генерал пошарил по застолице 
глазами и сразу же потянулся к самому великовозрастному. Начался обычный в 
таких случаях разговор: как зовут-величают, какую должность занимал у Колчака, 
при каких обстоятельствах попал в плен. Вопросы задавал тот, что постарше, и 
генерал охотно отвечал ему. Но вот спросил что-то Тухачевский. Пленный 
колчаковец и ухом не повел. Я ему подсказываю: «Генерал, вас командарм 
спрашивает». А он опять к тому же пожилому командиру тянется. Я ему снова: 
«Командарм вас спрашивает» – и указываю на Тухачевского. Генерала чуть родимчик 
не хватил. Надо было слышать, с каким недоумением он выдавил из себя: «Вы 
командарм? Да сколько же вам лет?.. Простите, я вас принял за адъютанта»…

К слову замечу, что Римский-Корсаков оказался порядочным человеком: сдал 
подведомственные ему склады в полном порядке, ввел в курс дела своих преемников 
и добросовестно выполнил многие другие поручения М. Н. Тухачевского. Затем он 
был отправлен в Москву, попросился там в Красную Армию и до конца дней своих 
честно служил Советской власти.

Но тогда, в первый день своего пленения, многое из наших порядков казалось ему 
странным, противоестественным. Он явно не понимал, что молодая Красная Армия не 
могла обойтись без молодых командных кадров на самых высоких постах. Ведь даже 
наиболее прогрессивные из царских генералов и полковников, искренне перешедшие 
на сторону Октября, такие, например, как М. Д. Бонч-Бруевич, А. А. Самойло, И. 
И. Вацетис, допускали подчас серьезные ошибки, так как находились в плену 
привычных тактических схем и не могли сразу освоиться с новым для них 
характером революционной гражданской войны. Великая Октябрьская 
социалистическая революция, создав новый государственный и общественный строй, 
создавала и новое революционное военное искусство, выковывала новых 
военачальников ленинской школы.

Именно таким и был Михаил Николаевич Тухачевский. Его твердое и умное 
руководство мы почувствовали с первых же дней вступления в командование нашей 
5-й армией. Я был тогда еще командиром отделения разведчиков-наблюдателей. 
Часто случалось наведываться в штабы полков и бригады. Там от писарей и 
связистов по-приятельски узнавал о многих фронтовых новостях. Это были 
всезнающие люди. Нового командующего они характеризовали так: смел, пригож 
собой, на Восточном фронте не новичок, в прошлом командовал 1-й армией, 
освобождавшей Самару и родину Ленина – Симбирск. Для нас, «старых восточников», 
воевавших от самой Казани, такая аттестация кое-что значила.

Полководческий талант М. Н. Тухачевского в полном блеске раскрылся уже в 
Златоустовской операции, осуществленной в первой половине июля 1919 года. В 
основе ее лежала идея нанесения белым удара с неожиданного для них направления. 
Главные силы армии сосредоточивались на ее левом крыле – у Бирского тракта и в 
долине реки Юрюзань. А тем временем кавбригада И. Д. Каширина и одна из 
стрелковых бригад 26-й дивизии, развернувшись на широком фронте, повели 
наступление вдоль железной дороги на Уфу. Противник решил, что главный удар 
наносится именно здесь, и жестоко поплатился за это. 13 июля мы взяли Златоуст, 
а 24 были уже в Челябинске. Хотя некоторые колчаковские генералы (в частности, 
Болдырев) и называли эту операцию «незамысловатой», «шитой белыми нитками», 
однако же разобраться в цвете «ниток» они сумели лишь после того, как потерпели 
поражение.

Так же интересно была задумана и столь же блестяще осуществлена М. Н. 
Тухачевским Омская операция. Она основывалась главным образом на быстроте 
действий. Наша 27-я стрелковая дивизия, погрузившись на подводы, за сутки 
совершила бросок в 105 верст. Мы ворвались в город, обгоняя колчаковские обозы. 
Генерал Римский-Корсаков, о пленении которого я уже рассказывал, только 
разводил руками:

– Позвольте, господа, как же так? По всем расчетам, вы должны быть еще в