труда путем коммунистического строительства.

Борьба с разрухой тяжелей борьбы на полях сраженний. Но двухлетний опыт рабочих 
Севера не прошел даром. Он систематизирован IX съездом РКП (б).

Мы хорошо сознаем, какое значение имела идея коммунизма для Красной Армии. 
Когда Деникин протягивал свои руки к Москве, когда Юденич стоял у стен 
Петрограда, а Колчак продвигался к Волге, рабочие своими телами преградили им 
путь. Сила коммунизма явилась мощным снарядом, бившим по врагу. Победа Красной 
Армии привела в свою очередь к победе Советской власти.

Да здравствуют рабочие Ростова и Нахичевани!



Я и сейчас будто слышу вновь этот звонкий возглас, которым Михаил Николаевич 
закончил свою речь.

Председатель Донревкома Вегер преподнес Тухачевскому именной подарок – полевой 
бинокль. Под овации всего зала они расцеловались.

Тухачевский был заметно взволнован. Он горячо благодарил революционных рабочих 
Ростова за любовь к Красной Армии и в заключение подчеркнул:

– Я хотел бы сказать, что Красная Армия – детище Советов. Ею руководят Советы, 
и в Советах черпает она свою мощь. Не отдельные герои, не вожди, не полководцы, 
а титаническая сила, которая скрыта в недрах трудового народа и его Советов, 
ведет нашу армию вперед и помогает одерживать победы…

После торжественного заседания мы с Погодиным подошли к Михаилу Николаевичу и 
поздравили его от лица работников печати.

Увидев на мне черкеску с алым башлыком и узнав, что я служу в Казачьем отделе 
ВЦИКа, Тухачевский оживился еще более:

– Да мы с вами, выходит, одного поля ягоды! Я ведь тоже начинал свою советскую 
службу во ВЦИКе. Только не в Казачьем отделе, а в Военном.

В этот же вечер главная улица Ростова, тогда еще называвшаяся Садовой, 
огласилась криками мальчишек-газетчиков:

– «Советский Дон» на завтра![33 - В Ростове было заведено продавать 
«завтрашнюю» газету с вечера. (Прим. авт.)] Первое заседание горсовета! Речь 
товарища Тухачевского!

А утром от заведующего ДонРОСТА я получил новое задание – «добыть» у 
Тухачевского интервью о положении на Кавказском фронте и ровно через час сидел 
в салон-вагоне командующего, разложив свой нехитрый корреспондентский инвентарь.


Тухачевский начал беседу легко и непринужденно:

– Белая армия нами окончательно разгромлена. В Новороссийске захвачено тридцать 
тысяч неприятельских солдат и две тысячи офицеров. Кубанские войска частично 
сложили оружие, а частично перешли на нашу сторону со всем вооружением и 
снаряжением, во главе с офицерами и сразу активно выступили против Деникина. 
Например, первая кубанская дивизия, действующая теперь в составе Красной Армии, 
ворвалась в Новороссийск на плечах врага. Советская власть и товарищ Ленин 
относятся благосклонно к тем пленным, которые перешли на нашу сторону с чистой 
душой…

Тут Михаил Николаевич на минуту задумался, присел в кресло и продолжал:

– Когда у Ленина спросили однажды, как быть с пленными французскими солдатами, 
страдающими от холода и голода, Владимир Ильич ответил кратко, но выразительно: 
«Одеть и накормить». А ведь то были пришлые, интервенты! Здесь же мы имели дело 
с нашими соотечественниками, которым Антон Деникин насильно сунул в руки 
винтовку.

Я быстро записывал то, что говорил Михаил Николаевич, и все отчетливее понимал, 
что передо мной полководец с рыцарскими представлениями о своем долге, 
благородный в поступках и мыслях. Беспощадный к врагу с мечом, он милостив к 
положившим меч, свободен от озлобления и мстительности.

Как сейчас, стоит у меня в памяти этот яркий весенний день. Голубые шторы 
вагона распахнуты, и луч солнца скользит по большому столу, застланному 
разноцветным полотнищем карты. Тухачевский шагает по вагону, обдумывая слова, и 
делает иногда рукой такой жест, словно бы подбрасывает их, пробуя на вес.

– Надеюсь, – убежденно говорит Михаил Николаевич, – что русские офицеры,