Тухачевского. Он выработал определенный порядок построения походных колонн с 
мерами разведки и охранения…

Помимо маневренности и подвижности Тухачевский обратил особое внимание 
собравшихся за столом на обеспечение флангов, предостерег от распространенной в 
то время болезни «флангобоязни». Затем призвал командиров беречь каждый патрон, 
каждый снаряд.

– На нынешнем этапе войны, – так примерно говорил Михаил Николаевич, – надо 
стремиться дорваться до штыковой схватки. Поскольку моральное превосходство на 
нашей стороне, успех в рукопашной нам обеспечен.

Свои мысли М. Н. Тухачевский излагал не только с завидной точностью и ясностью, 
но и с большим увлечением, которое сразу передавалось исполнителям его воли.

Запомнилась интересная подробность. Когда Михаил Николаевич говорил о том, что 
части дивизии будут вести наступление концентрически, один командир из старых 
унтер-офицеров спросил, что означает это слово. «Ведь в уставе его нет». 
Некоторые, более образованные, командиры с улыбкой переглянулись. Но Михаил 
Николаевич не проявил и тени иронии. Он спокойно и серьезно объяснил, как надо 
понимать концентричность. Командарм умел беречь достоинство и самолюбие каждого 
человека…

Симбирскую операцию предполагалось начать в середине августа. Но уже б-го числа 
белогвардейцы и интервенты после горячего боя овладели Казанью.

М. Н. Тухачевский в тот день находился в Кузнецке – в 20-й Пензенской дивизии, 
и поток телеграмм от И. И. Вацетиса и С. И. Аралова, требовавших немедленного 
наступления на Симбирск, обрушился на меня. Я отдал ряд предварительных 
распоряжений Г. Д. Гаю и донес об этом командарму.

Михаил Николаевич поспешно покинул Кузнецк. В штарме он задержался только для 
того, чтобы подписать оперативный приказ, и сейчас же проследовал в Чуфарово, в 
штаб Симбирской Железной дивизии.

8 августа Железная перешла в наступление. Однако первая наша попытка освободить 
Симбирск не увенчалась успехом. Прибывшая из фронтового резерва Курская бригада,
 не успев еще полностью разгрузиться, на станции Охотничья подверглась 
артиллерийскому обстрелу и бомбежке с воздуха. Этого оказалось достаточно, 
чтобы бойцы в панике разбежались. Их с трудом удалось остановить лишь в районе 
станции Выра. А тем временем противник значительными силами стал нажимать на 
левый фланг Железной. Несмотря на то, что правофланговые ее части, успешно 
продвигаясь вперед, уже выходили на ближние подступы к Симбирску, положение 
здесь складывалось катастрофическое.

Тухачевский сам прибыл на станцию Охотничья. Общими усилиями паника была 
предотвращена, порядок восстановлен. Однако о возобновлении наступления пока 
что не приходилось и помышлять.

Командарм приказал всей дивизии вернуться в исходное положение. При отходе 
наибольшую дисциплинированность проявил 2-й Симбирский полк (командир М. Д. 
Великанов, комиссар Н. М. Шверник).

Неудача наступления одних повергла в уныние, других ожесточила. К нам прибыл 
страшно разгневанный член Реввоенсовета Востфронта П. А. Кобозев. Вспомнилась 
почему-то история с Муравьевым, и всю вину свалили на «золотопогонников». 
Кобозев, а заодно с ним и Калнин грозили Михаилу Николаевичу арестом.

Член Реввоенсовета, находившийся в большой дружбе с Г. Д. Гаем, требовал 
передачи в руки последнего командования армией. Он писал и тут же рвал 
телеграммы Вацетису и Троцкому.

Все это происходило в салон-вагоне командарма, но Михаил Николаевич сохранял 
присутствие духа и молчал. На его защиту встал Куйбышев. Валериан Владимирович 
предложил спокойно обсудить причины неудачи и принять меры к их устранению.

Слово было предоставлено Михаилу Николаевичу.

Причину нашего вынужденного отхода от Симбирска командарм усматривал прежде 
всего в недостаточной дисциплинированности, а также в слабом авторитете многих 
младших и средних командиров. Другой причиной Тухачевский считал все еще не 
изжитую подозрительность к военспецам. При этом он напомнил, как чуть ли не 
накануне операции ставился на голосование вопрос: давать или нет оружие 
командирам из бывших офицеров?

– Такое отношение, – говорил Михаил Николаевич, – не только оскорбительно, оно 
еще и связывает командира, лишает его смелости, инициативы.

Наконец, Тухачевский указал на то, что Симбирская Железная дивизия вынуждена 
была выступить, не закончив реорганизацию.