ординарцы, садясь на коня, стали надевать перчатки.

Приняв от меня и Толстого рапорты, Михаил Николаевич пригласил нас позавтракать.
 За столом шел разговор об обстановке в районе действий отряда Толстого. Михаил 
Николаевич приказал Толстому ретироваться на Вешкайму, занять здесь оборону и 
сосредоточить основное внимание на глубокой разведке. Сам он намеревался сразу 
же после завтрака ехать на рекогносцировку недавно образовавшегося симбирского 
направления и распорядился, чтобы я находился при нем.

Мы отправились верхом в сопровождении небольшого конвоя. Погода стояла 
великолепная. Местность вокруг отличалась исключительной живописностью – слегка 
всхолмленная, с оврагами и перелесками. Михаил Николаевич моментально 
фиксировал возможности маневрирования, скрытых передвижений войск, их 
маскировки. И вместе с тем любовался природой. Полководец и художник словно бы 
соперничали в нем. Однако шла война, и полководец брал верх.

В этом прилегавшем к Инзенскому железнодорожному узлу районе он проектировал 
сооружение инженерных укреплений. Сторонник высокой подвижности войск и ярый 
противник «окопной войны», Тухачевский тем не менее еще тогда, в 1918 году, 
продумывал систему укрепленных районов, взаимодействующих с полевыми армиями.

Чем ближе мы подъезжали к фронту, тем чаще приходилось спешиваться. И все-таки 
раза два-три попали под жестокий обстрел противника.

Михаил Николаевич держал себя с удивительным хладнокровием, вникал во все 
мелочи, неторопливо беседовал с бойцами и командирами передовых 
разведывательных дозоров и сторожевых застав. Это спокойствие командарма 
вселяло во всех уверенность, надежду на скорую победу.

Поздно вечером мы вернулись в Вешкайму, и Тухачевский продиктовал приказ, 
уточнявший задачу отряду Толстого.

Из этой поездки я вынес первое впечатление о Тухачевском как военачальнике. 
Михаил Николаевич был отважен, крепок и вынослив. Быстро оценивал обстановку и 
принимал решения. Обратило на себя внимание и его отношение к подчиненным. Со 
всеми он был одинаково вежлив, прост, в каждом уважал человека.

Все эти качества свидетельствовали не только о прекрасной выучке, но, я бы 
сказал, и о командирском призвании Тухачевского. Одно для меня оставалось еще 
не ясным: под силу ли ему успешное руководство крупными войсковыми 
соединениями? Ведь военное училище, которое закончил Михаил Николаевич, 
готовило младших офицеров. Там отрабатывались задачи максимум за батальон на 
фоне полка. Да и первая мировая война была для Тухачевского не очень-то 
длительной школой – на фронте он провел всего 6–7 месяцев. А теперь ему 
доверена армия, насчитывающая 10–12 тысяч человек, занимающая фронт в 400–500 
километров, и к тому же еще слабо оснащенная.[24 - Мы располагали тогда всего 
50 орудиями, примерно 150 пулеметами, 2–3 бронепоездами. Бойцу выделялось на 
день по 10–20 патронов, а каждое орудие могло произвести в течение суток только 
5—10 выстрелов. (Прим., авт.)]

С этими сомнениями я явился на первое для меня служебное совещание руководящего 
состава 1-й Революционной. Здесь присутствовали оба политических комиссара 
армии – В. В. Куйбышев и О. Ю. Калнин, начальник административного управления И.
 Н. Устичев, начарт тов. Гарднер, интендант армии тов. Шевчук и другие.

Михаил Николаевич сообщил им результаты рекогносцировки и пункт за пунктом стал 
излагать план будущей операции по освобождению Симбирска. Он как бы отвечал на 
мой никому не высказанный вопрос. И ответ этот был обнадеживающим.

– Наше первое преимущество перед противником, – говорил командарм, – наш 
революционный боец. Главное – в его революционной сознательности, в его 
инициативе, сметке, отваге и выносливости.

Но Тухачевский не закрывал глаза и на наши тогдашние слабости. Перед отъездом 
из Москвы он слышал выступление Ленина на заседании Московской городской 
партийной организации, помнил слова Ильича о том, что первоочередной задачей 
является задача организационная, которая требует не порыва, не клича, не 
боевого лозунга, а длительной напряженной упорнейшей работы, строжайшей 
дисциплинированности. Исходя из этой ленинской установки, Михаил Николаевич 
делал упор на необходимость такой организации войск, которая полностью 
соответствовала бы принципам регулярной армии.

В. В. Куйбышев в своих воспоминаниях отмечает, что армия, возглавляемая М. Н. 
Тухачевским, была первой не только по номеру, но и вообще первым в Советских 
Вооруженных Силах регулярным объединением. Превращение ее в таковую 
осуществлялось в невероятно трудных условиях.

На широком пространстве от Волги до Белой и почти до западных склонов 
Уральского хребта были разбросаны многочисленные красногвардейские, рабочие, 
продовольственные отряды, точную численность которых установить нельзя. Всего