сокрушить ее на всю глубину. 

В 10 часов 12 июля 5-й гвардейский и 10-й танковые корпуса вместе со 
стрелковыми дивизиями 6-й гвардейской армии перешли в наступление, ожесточенно 
дрались с гитлеровцами, настойчиво рвались вперед. Они не только сковали 
противника, но и заставили его вернуть на обояньское направление часть 
артиллерии и других огневых средств, которые уже направлялись на Прохоровку. 
Фашисты бросили также против контратакующей группы авиационные силы. 

Словом, поставленная Н. Ф. Ватутиным задача была выполнена. Под Прохоровкой 
положение гитлеровцев ухудшалось с каждым часом, а подбросить туда что-либо за 
счет нашего фронтового участка они не могли. 

Однако и корпусам Кравченко и Буркова, наносившим контрудар на узком фронте 
сравнительно небольшими силами, тоже приходилось нелегко. Немцы встретили их 
сильным заградительным огнем. Над боевыми порядками наступающих танкистов 
появилась бомбардировочная авиация. 

Генерал А. Г. Кравченко пытался организовать продвижение танков в глубь 
фашистской обороны, но безуспешно. Лавина огня преграждала путь боевым машинам. 


- Продвигаться не могу, - доносил Андрей Григорьевич по радио, - немцы усилили 
огонь. Вся местность впереди простреливается орудиями и минометами... Нас 
непрерывно бомбят... 

Конечно, ему, боевому генералу, привыкшему действовать смело, хотелось 
продвинуться как можно дальше. Высокий, широкоплечий, с густым басом, с 
колоритным говором, Кравченко зарекомендовал себя решительным командиром во 
время боев под Сталинградом. 

- Дальше не продвигайтесь, - ответил я ему. - Удерживайте занятый рубеж. Не 
продвигайтесь, - повторил я командирам корпусов. - То там, то здесь обозначайте 
рывок в атаку... Дайте противнику понять, что вы ищете наиболее уязвимые места 
в его обороне. 

Так и действовали 5-й и 10-й танковые корпуса вплоть до 14 июля, когда 
гитлеровцы бросили против них доукомплектованную людьми и техникой 
моторизованную дивизию СС "Великая Германия". На помощь нашим танкистам я 
направил 6-й танковый корпус. Враг был остановлен и перешел к обороне. 

К вечеру 14 июля атаки гитлеровцев на нашем участке фронта прекратились. Я 
позвонил командующему фронтом. 

- На других участках фронта то же самое, - обрадовал он меня. 

Значит, мы выстояли, а выстояв - победили. 

В июне сорок первого, выйдя из госпиталя, по дороге на фронт я заскочил в 
магазин и купил бутылку коньяку, решив, что разопью ее с боевыми товарищами, 
как только одержим над гитлеровцами первую крупную победу. С тех пор эта 
заветная бутылка путешествовала со мной по всем фронтам. И вот наконец 
долгожданный день наступил. 

Приехали на КП. Официантка быстро поджарила яичницу и достала из моего чемодана 
заветную бутылку. 

Уселись с товарищами за простой дощатый стол. Разлили коньяк, который навевал 
приятные воспоминания о мирной довоенной жизни. 

- За победу! 

- За встречу в Берлине! 

- Гитлер капут. 

Услышав эту фразу, столь часто повторяемую пленными, все засмеялись. Выпили, 
поговорили, покурили. И снова окунулись в повседневные боевые хлопоты. 

Итак, 14 июля стало ясно, что наступление, на которое гитлеровское командование 
возлагало громадные надежды, окончательно провалилось. Понеся колоссальные 
потери в живой силе и боевой технике, они вынуждены были перейти к обороне. 

Для нас, танкистов 1-й танковой армии, в тот день закончились оборонительные 
бои на Курской дуге. Войска армии и приданные соединения и части в ночь на 16 
июля были выведены в тыл. Сменила нас на обояньском направлении 6-я гвардейская 
армия, приведшая себя за минувшую неделю в порядок. Она и вела бои с 
гитлеровцами до 23 июля. В результате этих боев гитлеровцы были отброшены на 
исходные позиции, с которых они 5 июля развернули наступление, закончившееся 
полным провалом.