Кривошеев влез в темный трюм, перебирался с балки на балку, пока не услышал 
тихий стон. Ему удалось подтащить мокрую, окоченевшую молодую женщину к люку. 
Только периодическая дрожь, поверхностное дыхание да сердцебиение говорили о 
том, что она жива. Лицо было бледное, губы синие, большие глаза полузакрыты. 
Лейтенант взял ее на руки и отнес ближе к рубке, снял с себя шинель и накрыл 
вздрагивающее тело жены.

Кривошеев мучился над мыслью, как бороться за существование. Он стремился 
держаться за всякие прочные выступы и советовал соседям делать так же, а если 
собьет волна за борт, то, убеждал он их, следует цепляться за бревна, за доски.

Иногда мысль уносила его к старикам, представлялись их грусть о сыне, слезы, 
рыдания. Самому было грустно, но он все же верил в то, что сам он будет жить.

Кривошеев сбросил шинель, китель и ботинки. Стал снимать джемпер и верхнюю 
рубаху, но в этот же момент был сбит с ног и унесен за борт, быстро собрал силы 
и энергично вернулся на баржу.

Работники Гидрографического управления разместились в кормовой части палубы.

Зина Симаничева, чертежница, увидела здесь Муравьева – начальника граверной 
части. Это был высокий, стройный мужчина лет сорока с правильными чертами лица. 
Одетый в два пальто, необычно красный в лице, он глубоко сидел в тачке. Зина 
спросила:

– Что с вами?

Он ответил, что у него температура сорок градусов.

Сильный, холодный ветер пронизывал любую одежду.

Кругом – бушующие волны, земли не видно. Низко над озером неслись темные тучи. 
Иногда выглядывало солнышко, и тогда тяжелые волны озарялись блеском.

Люди укачались, не выспались и измучились. Стихия внушала страх. Зине почему-то 
не верилось, что она погибнет. Наделенная чувством юмора, она пробовала шутками 
подбадривать своих сотрудников. Наблюдала, как сбрасывали за борт автомашины, 
видела, как грузовая машина зависла задними колесами на борту и как ее общими 
силами столкнули с борта.

Зина имела звание мастера спорта по плаванию.

В связи с этим сотрудники говорили: «Зинка нас спасет». Зина же подумала, что с 
этими надеждами они ее просто утопят, и, когда узнала, что на барже находится 
ее знакомый курсант, начала передвигаться на носовую часть палубы, где видели 
этого курсанта. Передвигалась на четвереньках, иначе, она так считала, могло 
сдуть или смыть с палубы.

Предварительно вынув руки из рукавов пальто и застегнув его у ворота на одну 
пуговицу, она ползла вдоль борта, соображая, что если сдует или смоет, она 
легко освободится от пальто уже в воде.

Вдруг около рубки за полу пальто ее поймал начальник инженер-капитан 2 ранга 
Бурлаков, схватил за пальто и не отпускал. Зина стала перед ним на колени, 
сложила руки и, молясь, просила: «Отпустите, пожалуйста».

Вдруг баржу резко качнуло. Бурлаков непроизвольно выпустил из руки полу 
Зининого пальто, Зина быстро этим воспользовалась и проскочила мимо рубки 
вперед и здесь увидела корректора Захара Бэлка, настоящего моряка, работавшего 
раньше штурманом дальнего плавания.

Бэлк сидел на бухте толстого белого каната, курил свою испытанную и хорошо 
прокуренную трубку с мундштуком, изогнутым настолько круто, что табачная 
чашечка висела ниже подбородка.

Пожилой, среднего роста крепкий блондин, он задумчиво курил, когда Зина, 
пробираясь рядом, сказала:

– Обидно тебе, должно быть, тонуть в этом озере?

Бэлк лишь пыхнул на нее табачным дымом.

Наконец Зина увидела знакомого курсанта Илью Евланова. Илья ничего не знал о ее 
присутствии на барже, и встреча оказалась совершенно неожиданной, удивила и 
сразу же напугала его сложностью ситуации для девушки. С этого момента они 
теперь держались вместе. Стояли обнявшись, плечом к плечу. Илья был лицом к 
носу баржи, он выполнял в данном случае обязанность впередсмотрящего и 
поддерживал девушку за талию. Зина же была лицом к рубке и своим пальто 
охватывала Илью, поскольку он уже сбросил шинель.