Боцман в очередной раз доложил, что судно перегружено, когда наконец 
последовала команда: «Отдать швартовы!»


Особый режим плавания

С началом войны на Черном море во многих районах были выставлены оборонительные 
минные заграждения и был введен особый режим плавания, предусматривающий 
обязательную лоцманскую проводку.

Плавание осуществлялось по специальным фарватерам, которые знал ограниченный 
круг лиц. Маяки были переведены на «манипулируемый режим» по особому расписанию,
 как и все береговые навигационные огни, дабы затруднить плавание кораблям 
противника.

Однако единой и четкой службы обеспечения коммуникаций, которой бы подчинялись 
и капитаны, и лоцманы, увы, на Черном море, по крайней мере в первые месяцы 
войны, не было.

Пароход «Ленин» отправился в свой последний рейс 24 июля 1941 года. В 22 ч 
00 мин. он медленно отвалил от причала и вышел в море, возглавив конвой. Конвой 
состоял из теплохода «Ворошилов», судна «Березина», и двух шаланд, которые 
плелись в хвосте, все время опасаясь потерять из виду основной конвой.

Наш военно-морской флот на Черном море традиционно имел подавляющее 
преимущество над кораблями противника даже в количественном отношении, поэтому 
непонятно, почему Военный совет флота не заботился о проводке судов через 
«секретные фарватеры» и транспорты стали подрываться на собственных минах!

Вице-адмиралу Ф. С. Октябрьскому доложили, что только в течение одного дня 
подорвались на своих минах в районе Железного мора и мыса Кыз-Аул два судна, а 
накануне в районе Керчи – транспорт «Кола». Но почему-то флот весь 1941 год 
напряженно ждал высадки фантастического вражеского десанта на берег Крыма, 
из-за чего допускал большие тактические просчеты.

Важно, что лоцман, находившийся на пароходе «Ленин», не имел связи с 
оперативным дежурным флота, поэтому радиосвязь осуществлялась через военные 
катера и другие корабли. На переходе морем выяснилось, что у тихоходных шаланд 
на борту есть свой лоцман и они могут следовать к месту назначения 
самостоятельно.

Наконец-то «Ленин» и «Ворошилов» могли увеличить скорость и быстро скрылись за 
горизонтом. Однако на траверсе мыса Лукулл капитан «Ворошилова» доложил, что на 
теплоходе вышла из строя машина и он не может двигаться самостоятельно. Капитан 
Борисенко знал, что это результат поспешного и некачественного ремонта, и 
принял решение отбуксировать «Ворошилов» в Севастополь. Знал он и то, что 
«Ворошилов» так же перегружен людьми, как и его судно.

До Севастополя было рукой подать, но из-за шаланд время было упущено. В 
условиях войны это была непростительная ошибка, как и ошибочно было составлять 
конвой из столь разных судов, да еще с плохо отремонтированными машинами.

Чудом избежав налетов авиации противника, «Ленин» отбуксировал теплоход в 
Севастопольскую бухту (Казачью), а сам в сопровождении сторожевого катера пошел 
на Ялту. Но до Ялты он так и не дошел…

Капитан 2 ранга А. Е. Абаев свидетельствует: «Лоцманом на пароход „Ленин“ для 
дальнейшей проводки был назначен молодой лейтенант И. И. Свистун, недавний 
выпускник Ленинградского мореходного училища. Судоводитель из него мог 
получиться не скоро. Свистун не был готов к лоцманским проводкам в мирное время,
 а в военное тем более». Ему вторит контр-адмирал А. Р. Азаренко: «Свистун был 
зачислен в состав лоцманской службы перед самой войной… подготовлен не был, так 
как не имел практических навыков в вождении судов большого водоизмещения». А 
ведь «Ленину» предстояло плавание в районе минных полей!


Последнее плавание

…Идут третьи сутки, как пароход «Ленин» отошел от одесского причала. Капитан 
Борисенко мрачен. Заполненный до отказа измученными и уставшими людьми, пароход 
ждет «добро» на выход в море. К Севастополю подошел теплоход «Грузия», вышедший 
из Одессы на два дня позже.

«На судне людей, как сельдей в бочке, – свидетельствует пассажирка М. А. Чазова,
 – на палубах вповалку мобилизованные, которые вместо подушек подкладывали 
пробковые спасательные пояса под голову. Кто-то узрел в этом „непорядок“. На 
третий день все спасательные пояса собрали и заперли под огромный замок, 
который потом не могли сбить даже топором».

Все понимали, что пароход давно был бы в Ялте, но с полдороги его почему-то