казармах.

На штурмовиках пилоты, штурманы и радисты (служившие также стрелками) обычно 
летали экипажами. Пилот-инструктор Ичикава посчитал довольно странным, что 
оставаться на базе попросили только пилотов. Он подождал окончания объявления.

– Всем пилотам выстроиться перед штабом! Всем пилотам выстроиться перед 
штабом! – добавил дежурный офицер.

Все еще в пропотевшем летном кителе Ичикава вышел из казармы и быстро 
направился по узкой грунтовой дорожке к штабному корпусу, стоявшему на вершине 
поросшего соснами холма. Там он присоединился к другим пилотам-инструкторам, 
офицерам и унтер-офицерам, а также помощникам инструкторов, которые строились, 
озабоченно бормоча, зачем это их вызывали. Лучи солнца уже начинали слегка 
косить, но именно в этот час дня из-за жуткой летней духоты Внутреннего моря 
было трудно дышать.

Как только они построились, из здания штаба вышел командир авиакрыла, поднялся 
на командирское возвышение перед своими подчиненными и повернулся к ним с 
неестественно застывшим выражением лица.

Безо всякой преамбулы он резко выкрикнул:

– Все, у кого одинокие родители и кто единственный ребенок в семье, поднимите 
руки!

Вверх неуверенно взлетело несколько рук.

– Выйдите из строя и вернитесь на свои места в казармах! – пролаял командир 
авиакрыла.

Озадаченные, эти люди вышли из строя и направились по грунтовой дорожке обратно 
к казармам.

– Старшие сыновья родителей, тоже выйдите из строя и вернитесь в казармы! – 
прокричал командир.

Из группы вышли еще трое.

Командир авиакрыла посмотрел на оставшихся.

– Станьте в кружок передо мной! – приказал он.

После того как оставшиеся перестроились, командир авиакрыла заговорил серьезным 
тоном:

– Вести с фронта очень плохие. Враг ведет наступление на Марианских островах. 
Наши солдаты делают все, что могут, но враг значительно превосходит нас числом. 
Если теперешняя тенденция сохранится, враг вскоре окажется на Филиппинах, на 
Тайване и на Окинаве. Угроза вражеского вторжения нависнет даже над нашими 
родными островами. Поэтому мы должны предпринять такую наступательную операцию, 
которая нанесет врагу неимоверный урон. Мы должны сделать это, чтобы выиграть 
время и предотвратить нападение на саму Японию!

Командир авиакрыла немного помолчал, набрался мужества и продолжал:

– Мы не сможем продолжать войну, не приняв самых кардинальных мер. Мы должны 
сделать нечто уникальное, такое, чего еще не было в анналах военной истории. В 
противном случае нас разгромят и уничтожат как нацию. Для достижения этой цели 
разработано одно новое, весьма специфическое оружие, несущее верную смерть 
врагу. В данный момент я еще не волен сообщать вам подробности, однако уже 
установлено, что, если вы нанесете удар этим новым оружием по самому большому 
вражескому авианосцу, тот наверняка пойдет ко дну!

Командир снова замолчал. На его лице было какое-то напряженное выражение, 
которого его подчиненные никогда прежде не видели.

Он заговорил снова – неторопливо, будто с осторожностью подбирая слова:

– Оружие, разработанное для успешного проведения подобной специальной атаки, 
очень опасно для пилота. Живым из полета пилот вернуться никак не может.

Ичикава все время внимательно слушал командира авиакрыла, а сейчас вдруг 
почувствовал, как кровь отхлынула от лица. В ногах появилась слабость. Он не 
раз встречался в бою лицом к лицу со смертью и узнавал ее специфический запах. 
Знакомое чувство смерти бурно нахлынуло на него, только на этот раз оно было 
каким-то холодным и липким.

Командир заговорил снова: