островитянам  овощи  впрок  заготовляли. Интенданты хотели утопить, но мы не
дали, растащили по катерам. Благо груз не тяжелый.
     На таком обеде я давно не бывал. Мы досыта наелись бульона  с пирожками
и жареного  картофеля с консервированным мясом. Стакан яблочного  компота  я
уже с трудом одолел.
     Панцирный,  взглянув на  мои  осоловевшие  от сытости  глаза, предложил
отдохнуть в  кают - компании.  Но я, боясь, что  нам могут помешать, вытащил
блокнот и попросил:
     -  Пока  мы  одни,  выкладывай  быстрей:  что   было  при  переходе?  И
поподробней, пожалуйста.
     Наше  дыхание  и горячие блюда обеда вызвали  в каюте нечто  похожее на
дождь.  На  холодном подволоке  пар конденсировался,  превращался  в крупные
капли, которые то и дело падали на стол. Прикрывая блокнот рукой, я старался
записать все, что говорил Панцирный.

        "ПОСЛЕДНИЙ ПЕРЕХОД С ХАНКО"

     Катерникам  Панцирного  вдруг выпала  двухнедельная  передышка.  Да  не
где-нибудь, а на далеком, окруженном врагами полуострове! Другим бы жизнь на
ежедневно   обстреливаемом   Ханко   показалась  сущим   адом,  а  катерники
блаженствовали  - чувствовали себя на отдыхе. Даже поправились,  так как еды
здесь было вволю.
     Прибыв на полуостров со спасенными с миноносца людьми, они отстаивались
под нависшей скалой и  ждали прибытия очередного каравана. А корабли не шли,
потому что шторм не унимался.
     Однажды утром у входа в бухту  появилась сорванная  с якоря  блуждающая
мина. Ветром гнало ее  к кораблям,  укрывшимся  от непогоды. Рогатая гостья,
войдя в бухту, могла вызвать панику и натворить немало бед.
     Первым  мину заметил наблюдатель  Панцирного,  поэтому  лейтенанту было
приказано уничтожить ее.
     Расстрелять мину из пушки не удалось:  она  дрейфовала, приплясывая  на
волнах,  вне  сектора  обстрела.  Запускать  моторы,  сниматься  с  якоря  и
разворачиваться в тесной бухте не хотелось. Панцирный решил расстрелять мину
из винтовок.
     Высадившись со старшиной Жаворонковым на скалистый  берег,  они  вдвоем
перебежали к тому месту,

     куда,  по  их предположениям, могло пригнать  мину, залегли в  камнях и
стали ждать.
     Мина, то поднимаясь на  волнах,  то опускаясь в  провалы, приближалась.
Катерники  хорошо  разглядели ее. Она была  не  круглой,  а  цилиндрической,
сильно  поржавленной.  Обросла  ракушками и  водорослями.  Пять  колпачков -
взрывателей торчали черными рожками. Донное чудовище, видно,  было заброшено
в эти воды еще в первую мировую войну. Сейчас оно всплыло, чтобы участвовать
в новом сражении.
     Лейтенант, велев старшине лечь за солидный валун,  прицелился с упора в
один   из  колпачков   мины   и,  выстрелив,   прижался  к  земле.  Он  ждал
оглушительного взрыва, но мина молчала.
     Прошла  одна минута... другая...  Лейтенант поднял голову и увидел, что
мина  спокойно покачивается на волнах,  хотя у  нее  осталось только  четыре
рожка, пятый был сбит.
     -  А ну, старшина, - сказал он Жаворонкову, - дайка ей по другому рогу.
Может, у тебя треснет.
     Старшина не зря считался отличным стрелком. С  первого  же  выстрела он
сбил колпачок, а мина лишь лениво колыхнулась и продолжала молчать.
     Что же с ней  делать? Катерники поднялись и,  прыгая с камня на камень,
приблизились шагов на тридцать, чтобы лучше разглядеть мину. И в этот момент
ее подхватила накатная волна,  вознесла на гребень  и...  швырнула  на камни
отмели.
     Лейтенант  и  старшина повалились,  стремясь вжаться  в  мокрую  землю.
Минуты три они не поднимали голов, ожидая взрыва.
     Взрыву, видно, помешал преклонный  возраст мины, даже вмятина в боку не
расшевелила  ее. Похожая  на  замшелое  морское  чудовище,  она лежала среди
отполированных волнами камней, и водоросли на ней шевелились.
     Пришлось вызвать минеров. Специалисты пригляделись к  незваной гостье и
определили:
     - Русская,  гальвано  - ударная, допотопного образца.  Своих  старушка,
видно, не трогает. Она  на  германцев поставлена, но надоело столько лет без
дела на дне болтаться, вот и всплыла.

     Минеры приладили к  мине  взрывпатрон и, попросив всех отойти подальше,
подожгли  бикфордов шнур. Через две минуты  старушка показала свой нрав: так
рявкнула,  что всколыхнулся воздух и затряслась земля. Вверх на сотню метров
полетели камни,  а  на  берегу  образовалась глубокая яма, которая  не сразу
наполнилась водой.  Если бы мина взорвалась, когда ее выбросило на берег, то
от лейтенанта и старшины немного бы осталось.
     Потом  потекли  довольно  спокойные  дни,   хотя  шторм  не   унимался.
Катерников  лишь  изредка  посылали  в  дозор,  а  все  остальное время  они
отстаивались  под скалой. Бухту финны обстреливали, но снаряды пролетали над
катером и рвались в стороне.