На  головном катере  надумали  подать  швартовы.  Но  шторм усиливался.
Швартовы скоро лопнули.

     Творогов принял  рискованное  решение: "Надо  бросаться за борт,  пусть
вылавливают по одному". Командир головного катера согласился с ним.
     - Давайте первого!
     - Первым прыгает краснофлотец Помялов! - объявляет экипажу Творогов.
     Помялов,  с трудом удерживая  равновесие,  молча попрощался со всеми  и
прыгнул  в  откатывающуюся  волну.  Она  подхватила его,  обволокла  пеной и
унесла.
     Все  напряженно следили за  тем, как  Помялов боролся  с  морем.  Через
несколько минут с головного катера донеслось:
     - Выловлен! Давайте второго!
     Вторым поднялся плечистый и  рослый командир отделения рулевых старшина
Панфилов.
     - До встречи, товарищи! Прощай, катер!
     Потеряв равновесие,  он  плашмя упал между волнами. Его  накрыл тяжелый
вал, бросил на борт, и... рулевой пропал, больше не показывался.
     - Внимание!  - сдавленным голосом произнес Творогов. - Третьим  прыгает
воентехник Фадеев!..
     Один  за другим люди покидали  тонущий катер. На борту  остались только
Творогов  и  комсорг   Чередниченко.   Раньше,  чем  прыгнуть,  Чередниченко
пробрался в радиорубку: не заперт ли там радист? Потом постучал в кубрик: не
отзовется ли кто?
     - Мною проверены радиорубка и кубрики, - доложил он лейтенанту. - Людей
не осталось.
     - В воду! - поторопил его лейтенант.
     На  опустевшем  обломке  катера  остается  один  Творогов.  Прощаясь  с
кораблем,  он  последний раз  прошел в штурманскую рубку и, стоя по  пояс  в
воде, начал вспоминать: что еще нужно сделать?
     "Снять  и   разорвать  карту.  Вот  так!  Здесь   папка  с   секретными
документами.   Сжечь?..   Спички   подмокли.  Надо  утопить.  Где  же  взять
балласт?.." Он  привязал  покрепче  к папке мраморную подставку  чернильного
Прибора и бросил за борт.
     Ходить  по палубе уже было трудно, лейтенант  пополз,  цепко держась за
снасти, выступы,  леерные стойки,  еще раз  проверил все помещения. И только
после этого, сложив руки рупором, прокричал:
     - Оставляю катер последним!
     - Прыгай - ай! - донеслось в ответ.
     Творогов снял высокие морские сапоги и соскользнул за борт.
     Скачала  ему  плылось легко.  Но дрейфующий катер  не  приближался,  а,
подгоняемый  ветром, уходил в сторону. Творогов  потерял дыхание. Налетевшая
волна  перекатилась  через голову. Лейтенант глотнул соленой воды и чуть  не
захлебнулся.
     -  На  катере!..  Вас  относит,  подходите  ближе -  е! - стал  взывать
Творогов.
     На морском охотнике, видимо, услышали его, катер стал приближаться.
     До него уже осталось не более трех метров. Рядом шлепнулся спасательный
круг,  привязанный к бросательному концу. Но  сил  больше не  было. Творогов
отдал их  в борьбе с  волнами. Руки  и ноги не  слушались  его.  В  отчаянии
лейтенант сделал последнее усилие. Вот он уже  у самого спасательного круга,
надо лишь ухватиться. Творогов вытянул руку и... ушел под воду.
     "Конец", - решил  Творогов, но, вспомнив мать,  ее скорбные глаза, жену
Нину, у  которой скоро должен появиться ребенок,  он приказал себе: "Борись,
нельзя умирать!" Затем принялся  работать плечами, головой, всем корпусом...
Он стремительно вылетел на  поверхность моря у спасательного круга, просунул
в него руку и связал пальцы в крепкий замок.
     Его так и вытащили на катер вместе с кругом. И с трудом разжали руки.
     Он лежал на  палубе, не  в  силах  встать  на ноги.  Неожиданно с  моря
раздался выстрел, за ним другой, третий... Творогов поднял голову.
     - Это Власов из пистолета, - определил он. - Спасите!
     Лейтенант с  трудом поднялся  на колени,  и в  этот  момент увидел, как
катер перевернулся вверх килем и медленно ушел в пучину.
     Творогов заплакал.  Плакать,  когда гибнет  родной корабль,  моряку  не
стыдно. Терять корабль  почти  так  же  тяжело,  как терять любимую жену или
детей.
     Не вытирая  слез, лейтенант доплелся до люка и  спустился в кубрик. Там
краснофлотцы помогли ему
     стянуть мокрые брюки, фуфайку и белье. Воентехник Фадеев накинул на его
плечи шинель и дал выпить  спирту. Спирт теплом  растекся внутри, но твердый
ком, образовавшийся в горле, долго не размягчался.
     13  октября.  В  свою  комнату мне  приходится  подниматься  по  крутой
деревянной лестнице, похожей на корабельный трап. Комната неуютна, поэтому в
ней я бываю редко. Спать прихожу только во втором часу ночи.
     Единственное  окно в комнате  наглухо  завешено байковым одеялом. Перед
сном я приподнимаю его  нижний край и закрепляю булавкой. Пусть утром, когда
не  работает  движок,  будет  хоть  немного светлей.  Зажигать  коптилку  не
хочется, от нее неприятный запах копоти.
     Просыпаюсь  обычно   в  шестом  часу   от  сотрясающего  стены  грохота
артиллерии или от голоса диктора, читающего сводку  Совинформбюро.  Сводку я