Я отыскал трех разведчиков на камбузе. Переодетые в сухое, они прямо из
бачка деревянными ложками хлебали горячие щи.
     - Никак не согреться, - сказал Грищенко. - И проголодались сильно.
     0т  него  я узнал, что катера сумели подобраться в  темноте  к отмелям.
Разведчики не прыгали в воду, а сползали.
     - Когда  я соскочил,  в воде  захватило дух,  такой она была  холодной,
слова  вымолвить  не мог, -  вспоминал  Грищенко. -  Чтобы  не  упасть,  шли
прощупывая дно. Холода уже не чувствовалось.  Даже жарко стало. Ветер, тьма.
В  одной руке  у меня ракетница, в  другой - пистолет. Осталось каких-нибудь
метров  семьдесят  до берега. Вдруг ракета из  кустов вылетела.  Помигала  и
погасла.  Сразу  же еще  три зажглось. Мы  присели.  Из воды  только  головы
торчали.  Но  нас  приметили.  Застучали  пулеметы.  Стреляли  трассирующими
пулями. Прямо снопы огня обрушились. Вижу - плохо наше дело, скрытой высадки
не  получилось.  Двигаться вперед бессмысленно. Убьют или  в  плен захватят.
"Назад!"  -  кричу ребятам и начинаю отступать.  Звягинцев возьми  и во весь
рост  поднимись.  Пуля сразу бок  прошила.  Мы его  схватили и  потянули  на
глубину. Там  наш катер  качается.  Не успел отойти, пробоины получил. Мотор
заглох,  и  моторист ранен.  На  счастье,  бронекатер  вблизи  оказался.  Он
подобрал нас и вытащил подбитый катер из -  под  обстрела. В пути еще одного
ранило. Трех человек зря покалечили и ничего не узнали.
     О второй  группе не было слышно до полудня.  Только после  обеда  стало
известно, что в кронштадтский госпиталь доставлен раненый Воронин.
     Вместе с работником штаба я  отправился в  госпиталь. Главврач не хотел
нас пропускать.
     - Говорить не может, - уверял он нас. - Челюстное ранение.
     - Но писать - то он может. Очень важно немедленно получить сведения.
     Мы объяснили, кто такой  Воронин и что он делал ночью. Главврач в конце
концов пропустил обоих, взяв слово, что мы долго не будем утомлять больного.
     Голова  и лицо Воронина были забинтованы.  По лихорадочному блеску глаз
чувствовалось, что у него высокая температура.
     Мы интересовались: слышит ли он нас?
     Воронин сомкнул веки.
     - Сумеете отвечать на вопросы письменно?
     Раненый кивнул головой.
     Вместе  мы приподняли его и посадили так, чтобы удобно было  писать.  Я
отдал свой блокнот и вложил в руку карандаш.
     - Напишите, как высадились?

     Тяжело  дыша  и  морщась,  Воронин  принялся писать. Почерк  у него был
неразборчивый, но мы тут же расшифровывали написанное.
     "Нас обнаружили после  высадки  минут через десять.  Осветили и открыли
пулеметный  огонь. Двух ранили. Я хотел их вернуть на катер, но деревянный и
бронированный уже отошли в глубь залива".
     - Катерники что - струсили?
     "Не знаю.  Но  вблизи их не  оказалось,  - продолжал писать  Воронин. -
Ракетой я не мог их вызвать, так как при высадке обронил ракетницу".
     - Как действовали потом?
     "Я послал одного из уцелевших  бойцов связаться  с  десантниками. Он не
дошел до берега. Был сбит в воду. Я хотел помочь ему, но самого ранило. Пуля
попала  в рот  и выбила  зубы. Больше отдавать  команды я не мог. Все  бойцы
оказались ранеными. Взявшись за руки, мы отошли  в темноту и по горло в воде
стали продвигаться вдоль берега в сторону Старого Петергофа".
     - Что вам удалось увидеть?
     "Ничего, - писал Воронин. - Никто с берега нам не просигналил. А катера
ходили  далеко. До  каменных ряжей мы добирались три часа. Бойцы дальше идти
не могли. Я повытаскивал  их из  воды и  уложил  на  камни. А  сам, велев им
ждать,  ушел  за   помощью.  По   воде  я  добрался   до  передового   окопа
Ораниенбаумского "пятачка". Там наши моряки  оказали мне помощь  и на катере
отправили в Кронштадт".
     - Что сталось с вашими товарищами?
     "За ними ушли бойцы береговой обороны. Нашли их или нет, я не знаю, так
как отбыл в госпиталь".
     Работник штаба велел Воронину расписаться на каждой страничке и спрятал
мой блокнот в свою сумку.
     Ночью, кроме кроншлотских разведчиков, еще высаживалось несколько групп
из  Кронштадта  и Ленинграда.  И всех их  постигла неудача. Противник, боясь
нападения,  чуть  ли не  через каждые пятьдесят  метров  выставил в секретах
пулеметчиков  и ракетчиков  с  автоматами.  Гитлеровцы  были  бдительны,  не
смыкали глаз всю ночь.
     Надо  было  придумать  что  -  то  необычное,  чего  противник  не  мог
предвидеть.  Поступило  несколько  предложений,  но   лишь  одно  попытались
осуществить.  Позже,  призвав  на  помощь  воображение,  я написал  об  этой
операции рассказ.
        "МОРЖ УПЛЫВАЕТ В РАЗВЕДКУ"
     В  строевой  и  хозяйственной  команде островка  политруком  был старый
ленинградец  Николай  Бочкарев. Работал  он с  рассвета дотемна, а  когда  в
бухточке скапливалось много  катеров,  то и  ночью поднимал людей на аврал и
сам становился в баталерке к весам.
     Спал политрук меньше  других, но  всегда имел бодрый и даже какой -  то
лучезарный вид. Этому,  конечно,  немало  способствовали утренние купания. В