раздобыл чернил и завалил стол папками.
     - Никого из посторонних не оставляй здесь, - предупредил он меня. - Все
дела секретные.
     - Как  же тут вместе работать? - спросил я у него. - У  тебя, наверное,
заседание за заседанием, а мне уединиться необходимо.
     -  Особо  мешать  не  буду, -  пообещал  он.  - Я  больше  в разъездах.
Заседания провожу на местах,  с привлечением актива. Вот и сегодня укачу  на
острова, а тебе своего бывшего помощника подкину. Послал человека по делу на
юр,  или,   как   его  называют,  Ораниенбаумский  "пятачок",  а  там  парня
захомутали.  Отбить  не  могу, только  с  отчетом прислали,  несколько часов
побудет здесь, очухается и опять - на сухопутный фронт.
     Вечером  пришел  ночевать  старший   политрук   в  матросском  бушлате,
подпоясанный широким ремнем,  в кирзовых сапогах. Прямо комиссар гражданской
войны! В его усталом лице мелькнуло что - то знакомое. Я всмотрелся.
     - Не узнаешь? - спросил он. - Витьку Наумова признать не можешь?
     В   бравом   морячине   трудно   было   узнать   тощего   институтского
баскетболиста, с которым  мы  играли в одной  команде, но я сделал вид,  что
сразу узнал его.
     - Года  три, наверное, по спортзалам с тобой разъезжали.  Но понять  не
могу, кто тебя моряком сделал? Специальность ведь у тебя другая.
     -  На  партработу  взяли,  а  во  время  войны  с  финнами  -  на  флот
мобилизовали. С тех пор кителя не снимал. Надо бы вспрыснуть нашу встречу.
     Он  вытащил  из  вещевого  мешка немецкую  флягу и,  поставив  на стол,
сообщил:
     - Трофейный  шнапс.  И  закуска имеется.  -  Наумов  высыпал  из  мешка
килограмма  два картошки. - Разведчики на ничейном поле накопали. Приходится
с боем картошку добывать.

     В круглой  печке - голландке догорали  дрова. Я закопал  в горячую золу
десяток картофелин и поинтересовался делами на Ораниенбаумском "пятачке".
     -  Какой  же он "пятачок"!  -  возмутился Наумов.  - На  нем  несколько
Нью-Йорков  и  государство  Монако  разместить  можно.  По  дуге  шестьдесят
километров, в  глубину  - двадцать пять. Немцы "котлом" назвали.  Я  в  этот
котел случайно угодил.
     Он рассказал, как послали его вручать партийные билеты морякам, ушедшим
с  кораблей на  сухопутный фронт. На командном пункте  у  Петергофа  Наумова
задержал бригадный комиссар,  прибывший  с большими  полномочиями.  Не желая
ничего выслушивать, он тут же назначил старшего  политрука комиссаром отряда
и послал на  развилку  дорог  задерживать  беспорядочно  отступавших  бойцов
Восьмой армии.
     - А ты что - отбиться не мог? - спросил я у Наумова.
     - Тут, когда  все  взвинчены,  возражать не моги  -  под  горячую  руку
расстреляют. Говорю "есть", повернулся, щелкнул каблуками и пошел. Наше дело
солдатское.
     Когда испеклась картошка, я открыл банку консервов и разлил по стаканам
шнапс. Мы  чокнулись  и  одним  махом  выпили его. Мой  институтский товарищ
быстро захмелел.
     -  Задерживали мы вконец измученных бойцов, -  понизив голос, заговорил
он. - Еще бы! Всю Прибалтику прошли с боями. В некоторых полках  по двести -
триста  бойцов  осталось. А  тут  от  Ленинграда  отрезали,  в мешок попали.
Растерялись многие. Пришлось чуть ли не каждого  встряхивать и крепкое слово
в  ход пускать. В общем, наберем сотни полторы бойцов,  дадим им  командира,
политрука и  отправляем в обескровленные  полки. А  какая  помощь  от  таких
наспех  сколоченных рот?  К  тому же  плохо  вооруженных?  У немцев  танков,
снарядов и мин до дуры, а мы патронов вволю не имеем, пять снарядов на пушку
даем. Хорошо, что наших моряков прислали да еще курсантов Петергофской школы
пограничников.  Эти  стойкие. Фрицы боятся "черных дьяволов".  Но  батальоны
морской  пехоты с каждым днем редеют, в  строю и трети  бойцов  не осталось.
Хорошо, что корабельная артиллерия помогает.
     - Значит, положение остается угрожающим?
     -  Да, и  очень. Особенно для Кронштадта. Если  не заставим гитлеровцев
закопаться в землю, худо нам будет.
        "ВЫЛАЗКА В ЛЕНИНГРАД"
     29  сентября.  Для  многотиражки необходимы  клише.  Без них  у  газеты
непривлекательный вид. Кронштадтская типография  клише  не  изготовляет,  за
ними надо  отправляться в Ленинград. А это не легкое путешествие. Хотя залив
между Ленинградом и  Кронштадтом наш,  все  же  продвигаться по  нему так же
опасно, как и на передовой. Немецкие снаряды достают всюду.
     Стоит на  фарватере показаться кораблю, как  через несколько минут  над
ним появляются самолеты или рвутся снаряды. Поэтому в светлое время мало кто
пробирается в Ленинград, разве  только на быстроходных катерах,  по  которым
немцы редко  стреляют, так  как попасть в юркий катер трудно - он ведь может
покинуть фарватер и маневрировать где угодно.
     Вчера в Ленинград  отправлялся штабной катер. Я напросился в пассажиры.
Мы вышли на рассвете  по северному  фарватеру. Минут через десять попали под
артиллерийский обстрел,  но очень ловко  улизнули из  опасной  зоны. В  Неву
вошли без всяких приключений.
     В Ленинграде, несмотря на обстрелы и налеты авиации,  на  улицах людно.
Мужчины  и женщины  стоят в  очередях у  закусочных,  столовых,  пивных  и у
газетных киосков.