чтобы завести на пробоину пластырь.
     На  пластырь  пошли два  одеяла,  вся фанера  и лист  железа.  Механик,
повиснув над бортом, помогал боцману и старшинам.
     С заплатой на боку катер имел весьма неказистый вид. Меня запросили:
     - Сумеете ли идти своим ходом?
     - Сумею, - ответил я. - Дойду.
     - Тогда заправляйтесь горючим, пойдете в охранение "малютки".
     И мне назначили место в походном ордере.
     Отходившие с фронта войска с ходу грузились на транспорты.
     В непрерывном грохоте артиллерии  трудно  было  расслышать человеческие
голоса.  Но  паники и суматохи не  наблюдалось.  Боцманы  жестами руководили
посадкой,  а уставшие  пехотинцы  безропотно им  подчинялись. Поднявшись  по
трапам и заняв отведенные места, они мгновенно засыпали. Никакая сила уже не
могла разбудить вышедших из многодневных боев солдат.
     Загруженные транспорты отваливали от  пирсов  и уходили в море.  Бой не
прекращался.  Крейсер и  миноносец,  курсируя  по заливу,  били  из пушек по
противнику, не позволяя ему ворваться в город, подойти к пристаням.
     В двенадцатом часу  по  условленному сигналу  стали сниматься с  якорей
многопалубные  океанские  транспорты   и  выстраиваться   в   кильватер   за
тихоходными  тральщиками "ижорцами"  и "рыбинцами". Издали казалось,  что за
крошечными птенцами выводком плывут дородные гусыни.
     Охранять  перегруженные  суда отправились  пять катеров МО и  миноносец
"Свирепый".
     В  два  часа  в  путь  отправился второй караван.  В это  время в  небе
показались немецкие самолеты - разведчики.
     Минеры  заканчивали  свою  работу:  вверх  взлетали  склады и причалы в
портах.  Минные  заградители сбрасывали свой  груз, чтобы противник не сразу
мог войти в бухты.
     Таллинн горел.  Густой  и  черный  дым  так  застилал  солнце, что едва
приметны были его контуры. Днем стало пасмурно, словно наступила ночь.
     В четыре часа двинулись в путь главные силы Балтийского  флота: крейсер
"Киров", лидер "Ленинград", эскадренные миноносцы и подводные лодки.
     Я нашел подводную лодку "малютку" и занял свое место левее ее.
     Последними покидали Таллиннский рейд корабли прикрытия - лидер "Минск",
быстроходные   эсминцы,  тральщики,  сторожевики,  минзаги   и  катера.  Дав
последний залп по противнику, отряд развил хорошую скорость  и стал догонять
нас.
     Вскоре  авиация  принялась бомбить  тихоходы, а с наступлением  сумерек
фрицы начали обстреливать из береговых батарей.
     "Киров" и миноносцы  открыли по правому  берегу ответный огонь. А  нам,
катерникам, приказали поставить дымовую завесу.
     Грохоту было много. Потом стемнело, надобность  в  дымзавесах отпала. Я
вернулся к "малютке".
     Вскоре  корабли  застопорили   ход,  в  воду   полетели  якоря.  Многие
останавливались прямо на минных полях. Подводная лодка пошла дальше.
     То впереди, то позади раздавались взрывы. Но  что в темноте происходило
- трудно было понять. Горизонт то и дело озарялся вспышками..."
     Подробней рассказал об этой ночи и следующем дне  командир катера МО  -
210 лейтенант Валентин Панцирный.
     "Мы покинули Таллиннский рейд с кораблями  последнего  каравана. Катера
нашего  дивизиона шли в охранении  старых  миноносцев типа "Новик". Я  был в
распоряжении командира миноносца "Артем".
     Мы шли концевыми. Крупные транспорты двигались за тральщиками  впереди.
Темнота надвигалась быстро. В сумерках мы видели перед собой силуэты впереди
идущих кораблей и пенистый кильватерный след.
     Вскоре горизонт озарился огромной вспышкой и до нас докатился протяжный
гул, похожий на раскаты грома. Мы в это время уже находились за маяком Кэри.
Корабли почему - то начали замедлять ход и через каких-нибудь полчаса совсем
остановились. Это было опасно.
     Я   недоумевал:  "Кто  это  так  распорядился?  Ведь  в   училище   нам
вдалбливали,  что  ни в коем случае нельзя  останавливаться на минном  поле.
Надо  быстрей  идти вперед, только вперед.  Иначе мы становимся неподвижными
мишенями".
     Корабли все же продолжали стоять.  До нас доносились какие - то неясные
человеческие голоса: не то крики о помощи, не то команды.
     Командир миноносца "Калинин" в мегафон приказал катеру  МО -  211 пойти
вперед и выяснить, что там случилось.
     Катер ушел и довольно быстро вернулся. Командир  МО - 211 подошел почти
вплотную к "Калинину" и стал докладывать.  О чем он  говорил, я не разобрал,
потому что в этот момент вспышка выхватила из тьмы и катер, и миноносец. Она
была  такой резкой,  что  я на время ослеп.  Грохот ударил в уши, и  горячая
воздушная волна чуть не сбросила меня с мостика...
     Когда  я  вновь  обрел  зрение, то был потрясен:  на том месте, где еще
недавно  виднелись  миноносец и катер, было пусто, только что - то хлюпало и
клокотало  в волнах. Не доверяя своему  зрению,  я  дал  ход катеру  и пошел
вперед, чтобы убедиться: не мерещится ли мне?
     Зрение  мое  восстановилось, я хорошо  видел,  как  в  пузырящейся воде
крутились обломки, тряпки и барахтались люди.  Мои матросы начали  подбирать
тонущих. И в это время море вновь озарилось яркой вспышкой... Один за другим
прогрохотали два мощных взрыва.