так обессилели, что никак не могли  водворить его на место. А тут  еще ветер
то и  дело  срывал  мою  кокетливую меховую шапочку,  которая надевалась  на
затылок и  неизвестно на чем держалась. В мирное время она была очень милой,
но в тот день делала меня беспомощной. К нам на подмогу прибежал расторопный
военный. Он  поймал  гонимую поземкой  легкую шапочку  и стал  устанавливать
гроб. Когда вновь оголилась моя голова и волосы стали развеваться  по ветру,
военный снял  с себя длинный шерстяной шарф, привязал к затылку  непослушную
шапочку, а концами его обмотал мою шею. Мне сразу стало тепло.
     Тревога  была долгой.  Началась бомбежка.  Всюду грохотало. Стоявшие  с
нами  женщины  с  детьми  изнывали от  усталости.  Военный, попросив  у  нас
прощения, усадил их на гроб. "Ему уже все равно, - сказал  он. -  А эти жить
должны".
     "Запишите мне  свой адрес,  - попросила  я. -  И как вас зовут? Чтобы я
могла вернуть вам шарф".
     "Живу  на Выборгской. В детстве звали Пантик-бантик, в институте - Пан,
а в военной части Пантелеем Жуковым.  О  шарфе не беспокойтесь,  я вам  дарю
его".
     В это время прозвучал отбой тревоги. Уже темнело, надо было спешить. Мы
распрощались с военным и потащили свои санки с гробом. На кладбище тогда еще
хоронили только по пять  человек в  одной могиле. Экскаватором и взрывчаткой
стали  рыть братские могилы позже. Меня поразило то, что незнакомый  человек
снял на морозном ветре шапку и  сказал прощальную речь. Слов я не запомнила,
но смысл был таков: "Вы были героями нашего города. Умерли благородно. Честь
вам  и  слава.  Мы отомстим за  вас".  В этом  выразился братский  блокадный
ритуал.
     Шарф  Пантелея Жукова, который остался у меня,  я носила  много  лет, а
теперь, пересыпав его нафталином, берегу как реликвию.
     Нас  в  ту же  зиму  вывезли по Дороге жизни  в  тыл,  как  необходимых
специалистов.  Мы  трудились   всю  войну,  обе  вступили  в  партию,  стали
уважаемыми людьми. А ты,  изобразив  нас  жеманными дамочками, успокоился  и
благодушествуешь.  Советую  немедля  позвонить  в Москву и извиниться  перед
Тусей (ей досталось больше,  чем мне), и если будешь переиздавать дневники -
измени текст, будь справедлив к нам.
     Вот и все. Желаю  тебе успехов. Несмотря ни  на что,  все - таки милая,
милая юность моя".
     Мне  думается,   что  на  всякого,  кого  хоть  как   -   то  коснулась
ленинградская блокада, она подействовала и, я бы  сказал, в какой -  то мере
облагородила.
     Мне довелось  встретиться  в Финляндии  с бывшим старшим  лейтенантом -
писателем  Паво  Ринтала,  выпустившим книги  "Голоса  солдат"  и  "Симфонию
Ленинградской  трагедии".  Узнав, что  я  один  из  участников  обороны,  он
вытянулся передо мной и без всякой рисовки сказал:
     -  Знайте,  я  стыжусь за наших  правителей, заставивших финских солдат
замыкать  блокаду  Ленинграда  с.  севера.  Вы  все  -  герои. Перед  каждым
защитником вашего чудесного города я готов стоять по стойке "смирно",  чтобы
отдать честь небывалой в истории стойкости.
     Меня приятно поразила и недавняя статья американского военного историка
Леона Гурэ, который одиннадцать лет  назад  стремился хоть на бумаге, заново
переигрывая  войну, сломить дух сопротивления ленинградцев  и вырвать победу
Гитлеру. И вот этот, казалось, недоброжелатель вдруг спохватился, понял, что
история не простит лжи и предвзятости, когда речь идет о ленинградцах, О них
нужно говорить только правду. И Леон Гурэ в журнале "Славик ревью" написал:
     "В  анналах  второй мировой  войны  и  других войн современности  900 -
дневная  осада Ленинграда занимает особое  место, открывая  длинный  каталог
бедствий,  ужасов  и  поразительной  стойкости  перед  лицом,  казалось  бы,
непреодолимых трудностей. Борьба за жизнь, которую вел и выиграл этот город,
насчитывавший в то время вместе с беженцами более  трех миллионов жителей, в
условиях военной блокады, небывало суровой зимы и  почти полного  отсутствия
электроснабжения  и  транспорта,  воды  и  пищи,  знаменует  одну  из  самых
легендарных  страниц  новейшей истории. И  с  какой  бы  строгой  меркой  ни
подходить  к понятию  героизма, можно с уверенностью сказать, что Ленинград,
вынесший  беспрецедентные  испытания,  но не  капитулировавший перед врагом,
вполне достоин звания города - героя, которое он носит".
     Лишь недавно, спустя почти тридцать лет после окончания войны, заключен
мирный договор с ФРГ. На земле потеплело. Холодной войне конец.
     Видимо, не за горами то время, когда народы земного шара с  облегчением
скажут:
     - Войны запрещены повсюду навечно!

     Ленинград, 1973
        "СОДЕРЖАНИЕ"
     Четыре тетради
        "ТЕТРАДЬ ПЕРВАЯ"
     Блаженны неведающие
     Десант
     Под толщей воды
     Мы прорываем сети
     Ленинградские встречи
     Корабли идут по минным полям
     Рассказ морского пехотинца