глаза припухли. Иногда он опускал веки, словно от режущего света. Голова 
опущена, пальцы непроизвольно перебирают карандаши,
лежащие на скатерти.
Мне доводилось наблюдать Тухачевского в различных обстоятельствах.
В том числе и в горькие дни варшавского отступления. Но таким я не видел его 
никогда. На следующее утро он опять сидел
в президиуме партконференции, а на вечернем заседании должен
был выступить с речью. Мы с нетерпением и интересом ждали этой речи. Но так и 
не дождались ее. Тухачевский больше не появился
?14.
Об отъезде Тухачевского с женой в Куйбышев из Москвы
написано множество мемуарных статей, после реабилитации
в 1957 году просачивалась сквозь цензуру и скупая
369
информация о его последних днях. Но о том, как происходил
арест, как вел себя маршал, — глухое молчание. В конце
1980-х сестрам маршала пришло письмо, написанное старческой рукой. Хранивший 
всю жизнь мрачную тайну, очень пожилой человек, Н. И. Шишкин, все-таки решил 
расстаться с данным когда-то словом ?молчать вечно?.
?Мне, по стечению обстоятельств, стала известна подробность ареста Михаила 
Николаевича от человека, производившего этот арест. Этим человеком был Рудольф 
Карлович Нельке, старый большевик,
честнейший человек, работавший полномочным представителем
НКВД... Михаил Николаевич приехал в Куйбышев своим вагоном
и должен был прийти в обком представиться и познакомиться с руководством обкома,
 которое в ожидании собралось в кабинете первого секретаря.
И вот распахнулась дверь, и в проеме появился Михаил Николаевич.
Он медлил, не входя, и долгим взглядом обвел всех присутствующих,
а потом, махнув рукой, переступил порог.
К нему подошел Нельке и, представившись, сказал, что получил приказ об аресте...
 Михаил Николаевич, не произнося ни слова, сел в кресло, но на нем была военная 
форма, и тут же послали за гражданской одеждой... Когда привезли одежду, 
Михаилу Николаевичу
предложили переодеться, но он, никак не реагируя, продолжал
молча сидеть в кресле.
Присутствующим пришлось самим снимать с него маршальский мундир...?15
Этот моральный удар, вероятно, оказался для Тухачевского
тяжелее последовавших позже физических... Самого Нельке расстреляли несколько 
месяцев спустя.
М. Н. Тухачевский был арестован 22 мая 1937 года. В тот же день был арестован 
председатель Центрального совета Осоавиахима Р. П. Эйдеман, 30 мая — 
командующий Киевского
военного округа И. Э. Якир, 29-го — командующий Белорусского военного округа И. 
П. Уборевич.
Дочь Уборевича — Владимира впоследствии рассказывала:
?О своем папе я еще ничего не знала, но уже предчувствовала. Мама меня уже 
подготовила. Когда произошло несчастье в доме Гамарников,
мама сказала мне что-то неясное, что папа тоже может
370
попасть в неприятность, что он был дружен с Я. Б. и что-то еще. Вобщем, как-то 
пыталась меня подготовить. А она уже несколько дней, как знала, что папа 
арестован... У мамы на Белорусской ж.д. были дружки из особых групп (НКВД). Они 
всегда предупреждали маму, если к Москве подходил папин вагон из Смоленска. На 
этот раз произошло следующее. Маме позвонили с дороги, что папа приезжает. Она 
попросила Машеньку приготовить завтрак и уехала на вокзал. Приехала она после 
12, сказав Маше, что папа где-то задержался.
Т. И. Розанова (подруга семьи. — Ю. К.) говорит, что мама, приехав на вокзал, 
увидела, что вагон папин оцеплен. Она резко и неожиданно оттолкнула одного из 
охраны и вбежала в вагон. В салоне у стола стоял отец, очень бледный, в 
штатском костюме. Он успел только сказать: "Не волнуйся, Нинок, все уладится", 
и их заперли в разные купе. Маму продержали взаперти 4 часа.
Когда ее выпустили, она поехала в НКВД... Не знаю, каким образом
она так легко попала к какому-то начальнику. К нему он ворвалась со словами: 
"Что у Вас за бардак! Сейчас арестовали Иеронима Петровича!" Этот тип сказал 
Нине Владимировне, что все будет в порядке, а сам в тот же день прислал к нам 
своих с обыском?16.
Подруга Владимиры Уборевич на долгие годы сохранила
воспоминания о тех событиях:
?Особенно мне запомнилось, как мы с Мирой ходили в театр... Это был дневной 
спектакль в театре им. Вахтангова "Принцесса Турандот".
Запомнился не только сам спектакль, но и сам день. Последний счастливый день в 
детской жизни нашего дома. В театре же было все очень интересно. Недалеко от 
нас сидела наш кинокумир — Любовь Орлова, живая, красивая, нарядная и 
улыбающаяся своей знаменитой улыбкой... Когда я вышла к вечеру во двор, на 
помойке и рядом с ней валялись разбитые пластинки, разорванные бумаги, какие-то 
выброшенные
вещи. Сверху лежали две разбитые пластинки Вертинского "Молись, кунак, в стране 
чужой, молись, кунак, за край родной, молись за тех, кто сердцу мил, чтобы 
господь их сохранил"... Гораздо позднее я догадалась, что Н. В. хотела 
уничтожить все то, что как-то могло скомпрометировать И. П. (Уборевича. — Ю. К.