Приземлившись на таллинском аэродроме, старший лейтенант сдал самолет технику и 
уже собирался было идти в мастерские, но в это время загрохотали зенитки. Над 
городом шел разведчик Ю-88, Петр бросился к своему самолету. Но, как выяснилось,
 техник уже взял из кабины истребителя парашют. Сесть прямо в низкое 
чашеобразное сиденье? Но в таком положении ничего не увидишь. Да и прицел будет 
выше уровня глаз. Что же делать? И вот Бринько упирается ногами в педали 
управления рулем поворота, а спиной в спинку сиденья — и взлетает. Нечего и 
говорить, сколь это было опасно. Но Бринько думал только о том, чтобы сбить 
появившийся над городом разведывательный самолет противника. И он сбил его на 
глазах изумленных таллинцев. Один из членов экипажа Ю-88 погиб вместе с машиной,
 а трое приземлились на парашютах и были взяты в плен. Они оказались матерыми 
воздушными волками; все были награждены гитлеровскими «железными крестами».

Бринько благополучно посадил свой самолет.

— Ну вот, теперь можно и ремонтировать! — сказал он не на шутку встревоженному 
технику…

Я невольно вспоминал все, что знал о Бринько, пока тот беседовал со своими 
друзьями у нас на аэродроме. Было известно, что Петр Антонович прилетел сюда по 
какому-то неотложному делу и что скоро он возвратится к себе на Ханко. Держался 
прославленный летчик очень просто, вызывая к себе дружеское расположение 
каждого, кто был рядом с ним. Я, может быть, несколько наивно попросил у 
Бринько разрешения поближе посмотреть на его золотую звездочку. Он добродушно 
улыбнулся, сдвинул в сторону закрывавшую медаль лямку парашюта:

— Пожалуйста…

Я приподнял звездочку на пальцах, ощущая тяжесть металла, потом повернул 
обратной стороной, «Герой СССР» — значилось на ней.

— Большая награда, — сказал я, бережно опуская медаль на китель Бринько. — 
Здорово воюете, товарищ капитан!

Он опять улыбнулся:

— Всяко бывает…

У меня была мысль попросить Петра Антоновича рассказать нам кое — что о своих 
боевых делах. Помешал мне хлопок ракеты. Со стоянки донесся возглас:

— Звену Костылева — вылет!

Мы с Егором поспешили к своим самолетам.

Уже в воздухе, внимательно следя за машиной своего ведущего, я все еще думал о 
Бринько, этом простом, душевном человеке, Герое Советского Союза, Сбить 
пятнадцать вражеских самолетов и аэростат — для этого надо быть поистине асом.

Мог ли я знать, что больше никогда не увижу Петра Бринько! Через день его не 
стало. Атаковав еще один аэростат противника, он был смертельно ранен осколком 
зенитного снаряда. Попытка зайти на посадку не удалась Бринько. Подбитый 
самолет резко потерял высоту, задел крылом за высоковольтную опору линии 
электропередачи и упал…

Друзья похоронили Петра Бринько рядом с Гусейном лиевым под сенью березок. А на 
другой день по этим местам прошли фашистские войска. Гитлеровцы разруши наше 
Низино, уничтожили аэродром, срубили и сравняли с землей могильные холмики. 
Вандалы, они обрушивали свою слепую и бессмысленную ярость даже на мертвых.




ВОРОНКИ НА ЛЕТНОМ ПОЛЕ


Моросит мелкий, точно пропущенный сквозь сито, нудный дождь, С залива дует 
холодный, порывистый ветер. Он зло срывает с кустов последние листья, и они 
летят над аэродромом, устилают влажную землю. Еще вчера так ярко светило солнце 
и было так тепло! А сегодня уже настоящая осень.

Грицаенко и Алферов открыли капот, тщательно осматривают самолет. Идет 
подготовка к выполнению очередного боевого задания. Я выхожу из кабины, 
разминаю уставшие в полете ноги.

А дождь все идет и идет.

В такую погоду посидеть бы дома возле теплой печки да почитать интересную книгу.
 Но где он теперь, твой дом? Может, и в нем уже поселились захватчики. 
Новенький пятистенок — еще и трех лет нет, как срублен. А сад? Сохранился ли