к самому зениту, глубоко под водой на нашей "Малютке" у подводников только 
начиналась "ночь". 

Мины 

Море разбушевалось. Огромные волны обрушивались на "Малютку". И если бы 
кто-нибудь наблюдал за ней с воздуха, ему, вероятно, показалось бы, что 
подводная лодка, встречаясь с темными горами волн, подныривает под них. 

С мостика же казалось, что гребни свинцово-темных волн врезаются в небо и 
грозно несутся над черными облаками. 

- Держись за поручень! - послышался тревожный голос вахтенного офицера. 
Держись! 

Второй сигнальщик, матрос Мисник, увлекаемый волной за борт, застрял в 
ограждении мостика. В его правую ногу вцепился Косик и изо всех сил тянул 
матроса назад. Но усилий одного человека было явно недостаточно. Я подбежал и 
ухватился за вторую ногу матроса. До следующей волны нам удалось втащить 
подводника под козырек рубки. 

- Оказать помощь! - распорядился я. - Штурмана на мостик! 

Мы шли на боевую позицию в "Севастопольский лабиринт", как называли 
минированный район, прилегавший к Севастополю. 

В районе Севастополя в десяти - двенадцати милях от города проходила внутренняя 
кромка минного поля, которое полукругом опоясывало все побережье от 
Евпаторийского залива до мыса Сарыч. 

Но внутренний район тоже не был чист. Кроме специальных противолодочных 
заграждений, здесь были поставленные еще при уходе из Севастополя минные банки. 
Но никто точно не знал, ни где они поставлены, ни сколько их. Поэтому район 
Севастополя считался опасным для подводного плавания. 

Чрезвычайно редкая в это время года на Черном море штормовая погода путала наши 
расчеты. Время на переход было ограничено, и штормовать длительно в подводном 
положении мы не могли. С другой стороны, личному составу надо было хоть немного 
отдохнуть. А тут многие подводники были утомлены длительной качкой. 

- Успеем ли вовремя занять позицию, если сейчас погрузиться? Рассчитайте! - 
закричал я штурману, пытаясь заглушить вой ветра и шум воды. 

- Успеем! - крикнул он мне в ответ, вцепившись в стойку пулемета. - Хотя запас 
маленький... полчаса всего! 

- Будем погружаться! - я слегка толкнул штурмана в плечо, показывая, что надо 
идти вниз. 

Когда глубиномер центрального поста показал сорок метров, качка почти 
прекратилась. Люди принялись приводить себя в порядок. Выжимали мокрую одежду, 
чистились, мылись. Те, кто во время качки не мог есть или ел мало, потянулись 
на камбуз за пищей. 

Морской болезни подвержены все люди. Но все по-разному переносят ее. Один не 
может слышать о пище, жалуется на тошноту, головокружение; другой, наоборот, 
ест много, но тоже чувствует недомогание, проявляет повышенную нервозность, 
раздражителен; третий страдает бессонницей. Разновидностей этой, еще 
недостаточно изученной болезни очень много. Почти у каждого человека свои 
индивидуальные симптомы и особенности заболевания. Приучить свой организм к 
качке практически невозможно. Известный английский адмирал Нельсон в течение 
двух с лишним лет ни разу не сошел на берег, жил и плавал на кораблях флота, 
пытаясь привыкнуть к качающимся палубам парусных судов настолько, чтобы "не 
испытывать отвратительного чувства тошноты". Ничего из этого не вышло. 

И все же привыкнуть к качке настолько, чтобы она не влияла на работоспособность,
 можно. Для этого нужно тренировать прежде всего волю. 

На "Малютке" матросы считали, что настоящему мужчине качка не страшна. 

Доля истины в этом утверждении, конечно, есть. Люди с большой силой воли могут 
безболезненно переносить любые лишения и трудности, в том числе, конечно, и 
морскую болезнь. А сила воли, как и прочие качества моряка, воспитывается в 
труде, в учебе, в суровых морских походах. Но далеко не все члены экипажа 
"Малютки" принадлежали к числу закаленных моряков. Часть из них страдала от 
качки. Поэтому небольшой отдых был совершенно необходим. 

И я решил обойти отсеки, поговорить с людьми. В электромоторном отсеке все было 
в порядке: вещи закреплены по-походному, койки убраны, люди выглядели бодро. 
"Школа Гудзя", - сделал я вывод. Старшина был настолько требователен и строг,