заставляли меня забывать обо всем. Я бежал в боевую рубку и припадал к окуляру. 


Этот миг всегда волновал подводников. Сам перископ казался им магическим 
прибором, от которого зависели все наши дальнейшие действия. Каждый гадал: либо 
найден противник, либо вахтенный просто решил потревожить командира. 

На этот раз повод был весьма серьезный: из-за горизонта показалась корабельная 
труба, над которой вился серый дымок. Мачт не было видно. 

- Боевая тревога! Торпедная атака! - скомандовал я. 

Мой помощник нажал кнопку. По отсекам зазвенели колокола громкого боя. Через 
несколько секунд в переговорные трубы полетели доклады с боевых постов о 
готовности к атаке. 

Мы стремительно шли навстречу фашистским судам. Когда расстояние между нами 
уменьшилось, я определил, что конвой состоит из двух больших транспортов, 
четырех катеров - охотников за подводными лодками, двух самоходных барж и двух 
торпедных катеров. 

Конвой шел вблизи берега. Суда охранения располагались со стороны моря, по дуге.
 Это затрудняло нам атаку. Транспорты, несомненно, везли боеприпасы и технику, 
предназначенную для уничтожения советских людей. Надо было во что бы то ни 
стало уничтожить этот груз. 

- Торпедные аппараты к выстрелу изготовлены! - доложили из первого отсека. 

Было решено произвести атаку с короткой дистанции, предварительно прорвав 
кольцо охранения. Для этого нужно было, чтобы гидроакустические приборы 
охотников не обнаружили нас и не началась бомбежка еще до того, как мы выпустим 
торпеды. 

Все издающие шум механизмы были остановлены, моторы работали на малом ходу. 
Подводникам было приказано слушать забортные шумы и докладывать о них в 
центральный пост. 

Торпедная атака, даже учебная, требует большого напряжения сил. Ведь именно 
торпедная атака подводит итоги громадной работы большого коллектива. В военное 
время ответственность подводников усугубляется. Каждая неудачная атака - это не 
только напрасная трата дорогостоящих торпед, но и поражение для всего экипажа, 
поражение, которое приводило к тому, что враг получал новые подкрепления на 
сухопутном фронте. 

- Слева к траверзу приближается охотник, - четко, не повышая голоса, но с 
заметным волнением доложил гидроакустик, - пеленг не меняется. 

Если пеленг не меняется, это значит, что катер пройдет точно над лодкой и не 
атакует ее. Однако люди, не знакомые с тонкостями правил маневрирования, в 
таких случаях обыкновенно думают, что охотник выходит в атаку. Чтобы избежать 
лишних волнений, я поспешил пояснить: 

- Если пеленг не меняется, значит, все в порядке. Для выхода в атаку пеленг 
должен идти слегка на нос! 

Только я произнес эти слова, как над лодкой зашуршали винты катера-охотника. 

Мое внимание привлек Трапезников. Лицо у него было бледное, лоб покрылся 
крупными каплями пота. Было видно, что он растерялся. Но глаза у матроса 
блестели. В них даже можно было прочесть какое-то торжество. 

- Испугались? - спросил я. - Вид у вас болезненный. 

- Не так, чтобы очень, товарищ командир, но... как... как и все, товарищ 
командир! 

Это был честный ответ, и он был встречен одобрительными улыбками подводников. 

- Время вышло! - доложил помощник. 

- Всплывать на перископную глубину! - скомандовал я, приготовившись к подъему 
перископа. 

Подъем перископа показал удачный ход маневрирования. Прорыв охранения прошел 
хорошо. Мы всплыли в заданной точке внутри конвоя - огромный транспорт подходил 
к "кресту нитей", можно сказать, шел прямо к своей гибели. Теперь его ничто не 
могло спасти, даже обнаружение нашей подводной лодки и немедленный выход в 
атаку против нее всех катеров конвоя. 

- Ап-па-раты - пли! - раздалась долгожданная команда.