войну на чужбине и истосковавшиеся по родине, принимали наши поздравления со 
слезами радости на глазах. 

Обойдя корабль, мы возвратились в центральный пост, где по просьбе командира 
подводной лодки капитан третьего ранга Панков сделал поздравительную запись в 
вахтенном журнале. 

На пирсе нас встретили два знакомых нам с первого дня пребывания в Розайте 
огромных полицейских. Они улыбались нам, как старым знакомым, и поздравили с 
открытием второго фронта. 

- Мы знали, что вы гостите на французской лодке, и пришли сюда, чтобы 
поздравить вас. 

- Вы молодцы! - похвалил Панков. - Вы всегда знаете, где мы находимся. Это 
иногда даже помогает в работе командованию. 

- О-о! Благодарю вас, - приняв всерьез нашу похвалу, ответил один из полисменов.
 - А были случаи, когда мы помогли? 

- А как же, были! 

Панков имел в виду такой случай. Как-то мы с Фисановичем выехали на несколько 
дней в Глазго для ознакомления с техникой в школе радиолокации. В гостинице для 
нас были заказаны номера, о чем было известно командиру дивизиона. Но когда мы 
прибыли в Глазго, нам эти номера не понравились, и мы ушли в другую гостиницу. 
А чтобы проверить, действительно ли интересуется нами полиция, мы назвались 
вымышленными фамилиями: Иванов и Петров. Буквально через несколько минут после 
нашего прибытия в новую гостиницу раздался телефонный звонок. Звонил 
Трипольский из Розайта. А вскоре выяснилось, как ему удалось найти нас. 
Оказывается, когда комдиву вдруг понадобилось переговорить с нами, он позвонил 
в ту гостиницу, где мы должны были остановиться. Но телефонистка с коммутатора 
ответила, что, как ей известно от полиции, мы живем в другой гостинице и 
почему-то переменили фамилии. 

- О-о, мы очень рады похвале, - ответил один из полицейских, - значит, мы не 
даром едим королевский хлеб. Помогать союзникам - наш первый долг. 

Времени было уже много, и, простившись с полицейскими, мы направились в сторону 
"Чейсера", чтобы пообедать в кают-компании. Однако нам не скоро удалось попасть 
на авианосец. Напротив мастерских нас окружили наши матросы, которые, восполняя 
жестами скудный запас английских слов, о чем-то изъяснялись с рабочими 
судоверфи. 

- Товарищ командир! - подошел ко мне Свиридов. - Рабочие... англичане, конечно, 
хотят с вами говорить, но... говорят, им неудобно обращаться к офицеру и... 

Мы свернули с дороги, подошли к рабочим и поздравили их с радостным событием - 
открытием второго фронта. 

- Мы, рабочие, мы... понимаем, - начал пожилой, невысокого роста англичанин со 
шрамом на лбу, - что второй фронт можно было открыть только потому, что ваша 
армия уничтожила лучшие армии Гитлера. 

- Почему вы так думаете? - попробовал я взять под защиту англичан и американцев.
 - Силы фашистов уничтожаются союзническими усилиями как с востока, так и с 
запада... 

- Нет, сэр, я не то хотел сказать. Мы хотим вас спросить.. Мы все хорошо помним,
 - он окинул быстрым взглядом своих товарищей, - дюнкеркскую катастрофу. Там 
погибли наши дети и друзья. Тогда мы были на континенте, но нас разбили и 
выгнали. Теперь гитлеровские войска на востоке, воюют с вашей армией, и мы 
смогли высадиться во Франции, но... если Гитлер получит возможность снова 
перебросить на запад свои войска... тогда, - старик снова оглянулся на своих 
товарищей, - может... повториться тот же Дюнкерк... 

- Я понял ваш вопрос, - перебил Фисанович, - можете быть уверены, что Гитлер не 
сможет снять ни одного солдата с Восточного фронта. Советская Армия будет 
громить фашистов до полного их уничтожения. 

- По-моему, Гитлер уже настолько ослаблен, что не сможет больше организовать 
никакого "Дюнкерка", - вставил я. 

- Мы очень благодарим вас, - обрадовался старик, - мы вам верим, ваше мнение 
для нас очень ценно... Значит, конец войны действительно показался... 

Прежде чем осмелиться высадиться на континенте и открыть второй фронт против 
гитлеровской коалиции в Европе, англичане и американцы создали такое 
превосходство в силах над своим ослабленным противником, что смешно было 
сомневаться в полном успехе. Однако об опасениях английских рабочих мне