строя, нашего государства"", то есть, другими словами, политическими 
противниками. Это было нечто совершенно новое - впервые признавалось, что 
Власов представлял прежде всего политическую проблему. А с "идеологической 
диверсией" следует бороться - и статья не оставляла никаких сомнений 
относительно способов борьбы. Смирнов заканчивает свою установочную статью 
эпизодом военного времени: в 1944 году некий капитан Красной армии при всеобщем 
одобрении красноармейцев приказал расстрелять солдат РОА. Автор заключает, что 
такой суд народа был справедлив, и заверяет, что "наш народ" - читай, 
коммунистическая партия - никогда не простит того, кто, как Власов, изменил 
Родине. От имени миллионов бывших фронтовиков автор призывает советских 
писателей без всякого снисхождения развенчивать в своих произведениях 
оставшихся "власовцев". 

Для придания полемике пущей убедительности было решено привлечь еще живущих в 
СССР участников власовского движения и воспользоваться их сведениями, тщательно 
отредактировав и откорректировав их. Одним из таких людей был Д. В. Брунст, 
представитель НТС, еще в послевоенное время ведший в СССР подпольную работу и 
схваченный в конце концов органами госбезопасности{760}. В 1961 году Брунст 
рассказал о попытках НТС оказать политическое воздействие на РОА через таких 
видных деятелей, как генерал-майор Трухин и подполковник Тензоров. Конечно, он 
не случайно так настаивал на роли НТС: его цель сводилась к тому, чтобы 
политически скомпрометировать эту организацию, играющую активную роль в 
западной эмиграции. В критические дни мая 1945 года Брунст вместе с Тензоровым 
находился в Богемии в непосредственной близости от Власова: он вспоминает о том,
 как нестерпима для него была уже тогда "откровенность бесстыдного позорного 
бегства"* генерала и его людей от наступающих советских армий. 

В довольно умеренном тоне высказывается о Власове и других деятелях 
Освободительного движения профессор В. П. Василакий, в 1955 году добровольно 
вернувшийся в СССР, бывший член националистической украинской организации 
"Просвите", впоследствии ставший членом КОНР: его статья "Путь к правде" 
появилась в газете "Известия" 2 сентября 1965 г.{761}. Но эта статья не 
послужила началом объективного обсуждения власовского движения: 7 октября 
"Известия" напечатали статью генерал-лейтенанта Е. И. Фоминых "Как был пойман 
предатель Власов" - об обстоятельствах ареста Власова, где факты вновь 
искажаются, а арестованный генерал рисуется исключительно черной краской. 

В 1967 году журнал "Москва" опубликовал исторический роман Аркадия Васильева "В 
час дня. Ваше Превосходительство"{762}. Роман этот заслуживает особого внимания,
 так как в нем впервые сделана попытка показать "власовщину" на документальной 
основе. Книга основана на воспоминаниях некоего А. Мартынова, якобы советского 
агента в штабе Власова. В 1965 году в газете "Голос Родины" появилась статья 
Мартынова "Правда о власовцах", автор отрекомендовался как "уполномоченный КОНР 
в Курляндии"{763}. Эта статья интересна с психологической стороны: хотя 
Мартынов всячески поносит Власова, сравнивая его с "немецкой шарманкой", 
называет "фашистским манекеном" и даже обвиняет в том, что Власов якобы 
содействовал Гитлеру при выполнении плана "истребления населения" России, в ней 
все же проступают очертания Освободительного движения. Документальный роман 
Васильева получил высокую оценку: на его исторической достоверности настаивает 
Александр Кривицкий в статье "Отголоски прошлого"{764}, цитируя в этой связи 
слова Ленина о том, что смешно не знать военную историю. Однако достоверность 
повествования Васильева весьма сомнительна: достаточно, например, сказать, что 
никакого "подполковника Павла |Никандрова" - псевдоним Мартынова - в штабе 
Власова не было, а обращение "Ваше Превосходительство" в РОА не употреблялось. 
Полковник Поздняков, подвергнув роман Васильева тщательному анализу, выявив 
грубые, непростительные ошибки мнимого авторитетного свидетеля, приходит к 
выводу, что автор черпал сведения в закрытых архивах КГБ. 

Пожалуй, для нас интересна не столько крайне сомнительная документальная основа 
романа Васильева, сколько сам факт, что советские писатели, "инженеры 
человеческих душ", начали рассматривать власовское движение в его историческом 
контексте. Поначалу советские публикации, продолжая линию военной пропаганды, 
изображали Власова и власовцев безыдейными, беспринципными трусами, эгоистами, 
подлецами и фашистскими наймитами. Однако с годами этот подход изжил себя. И в 
этом была определенная логика: ведь если эти люди действительно были всего лишь 
трусами и эгоистами, то невольно возникал вопрос: как же случилось, что они 
воевали "яростно и ожесточенно буквально до последнего патрона"*? Это был 
вынужден признать в 1959 году Сергей Смирнов, а в 1965-м - генерал-майор А. П. 
Теремов, дивизионный командир, в своих мемуарах "Пылающие берега"!{765}. 
Неудивительно поэтому, что у Аркадия Васильева трусы и эгоисты разом 
переродились в контрреволюционеров, идейных врагов коммунизма, автор даже не 
упустил заметить, что у Власова имелась программа, которую он называет "смесью 
эсеро-меныпевистских идей". Теперь власовское движение преподносилось как 
остаточное явление гражданской войны, классовой борьбы и контрреволюции. Но тут 
возникала новая дилемма: как объяснить, что эти самые контрреволюционеры и 
классовые враги зародились в собственных рядах? Более или менее просто решался 
вопрос с генералами Трухиным, Благовещенским и Боярским - они были из дворян; 
генералы Малышкин, Севастьянов, Богданов и Меандров служили когда-то в царской 
армии, и этим можно было объяснить их классовую вражду (разумеется, умолчав о 
высоких постах, занимаемых ими впоследствии в Красной армии). Хуже обстояло