тайной полиции.

Это был очень сильный ход. Во всей германской армии не нашлось бы ни одного 
офицера любого ранга, который бы решился задавать вопросы обладателю такого 
знака. Если только… у него самого не было в кармане такой же пластинки. Ни у 
кого из этих четверых ее не было. И все же роль нужно было доиграть до конца. 
Обер-лейтенант спрятал жетон и вынул из другого кармана записную книжку с 
карандашом. Попросил офицеров предъявить документы, объяснил: господа могут 
потребоваться в качестве свидетелей.

Офицеры послушно выполнили его требования. Обер-лейтенант внимательно 
просмотрел их удостоверения, переписал фамилии, затем вернул владельцам, но 
только троим. Четвертое он задержал.

– Вам, господин Гранау, – обратился он к коренастому военному в кожаном 
коричневом пальто, – придется проехать со мной в гестапо. Ваши показания имеют 
для нас особую ценность. Вы, господа, можете быть свободны.

Человек в кожаном пальто только пожал плечами и спокойно уселся в машину. Ему, 
гауптману Гранау, личному шоферу рейхскомиссара, визита в гестапо можно было не 
опасаться. Это была, конечно, редкостная удача: кроме генерала фон Ильгена, 
захватить еще и коховского шофера!

Трое офицеров, козырнув, поспешили удалиться от места, происшествия. Кузнецов 
вернулся к «адлеру» и занял переднее место рядом со Струтинским.

И тут возникла новая проблема: машина была уже заполнена до отказа – семь 
человек! – а еще нужно было приткнуть как-нибудь Яна Каминского. Как известно, 
безвыходных положений не бывает. Правда, чтобы подтвердить этот постулат, Яну 
пришлось с большим трудом втиснуться в багажник. Едва он захлопнул над собой 
крышку тесной железной коробки, «адлер» растворился в сумерках. На полной 
скорости, петляя по пустым улицам, автомобиль вырвался за городскую черту и 
через час доставил своих пассажиров в надежное убежище на хутор Валентина 
Тайхмана, вблизи сел Новый Двор и Чешское Квасилово.

Хозяин хутора был бедным польским крестьянином, которого судьба наделила 
огромной семьей – девятью детьми. Старшему было лет семнадцать, младший только 
что начал ползать. До 1939 года семья жила в отчаянной нищете, только что не 
умирала с голоду, и встала на ноги лишь при Советской власти. Тайхман стал 
получать пособие по многодетности, что потрясло его до слез… Естественно, что и 
он, и вся его семья ненавидели оккупантов, и, когда потребовалось, Валентин 
предоставил свой хутор в распоряжение советских разведчиков.

Почти неразличимый летом со стороны дороги за густой листвой вишен и яблонь, 
хутор оказался очень удобной явочной квартирой. Сюда, в это укромное место, и 
доставил Кузнецов Ильгена и Гранау. Он правильно рассудил, что в этот день не 
стоит и пытаться переправить пленников в отряд, коль время из-за опоздания 
генерала к обеду было потеряно, а само похищение не прошло незамеченным. 
Действительно, новый караул, не обнаружив на мосте часового Луковского, поднял 
тревогу. Кто-то из солдат к тому же нашел возле палисадника утерянную во время 
борьбы фуражку фон Ильгена. Немедленно были поставлены на ноги и гестапо, и СД, 
и жандармерия, и контрразведка абвера.

Все дороги из города были перекрыты тройным, практически непроницаемым, кольцом.
 Начались поиски, которые продолжались много недель. Позднее советская разведка 
захватила следующее сообщение, в свое время переданное гитлеровцами по радио:

«Следует учесть, что похищенный 15/XI 1943 года партизанами в Ровно командующий 
Восточными войсками генерал-майор Ильген увезен дальше на какой-то повозке – 
возможно, на какой-то автомашине.

Во всем армейском округе тотчас должен быть установлен контроль за автомашинами.
 Местным комендантам следует указать, что они должны проводить этот контроль в 
своих районах при помощи местной стражи.

Оперотделение 1А».

Ночью Николай Кузнецов допрашивал генерала и шофера Коха. Как и можно было 
ожидать, сведения, полученные от них, представляли огромную ценность для 
командования. Так как вывезти Ильгена и Гранау в отряд оказалось невозможно, 
оба гитлеровца тут же, на хуторе, нашли в конце концов свою могилу…

Лисовская и Микота по подозрению в соучастии с похитителями были арестованы 
военной контрразведкой. Но девушки предвидели это и соответственно 
подготовились.

Через несколько дней Лидия была освобождена по распоряжению своих шефов из 
гестапо. Майя также сумела доказать свое алиби.[7 - Л. Лисовская и М. Микота 
погибли 26 октября 1944 года, уже после прихода Красной Армии, от рук врагов. 
Посмертно они были награждены орденами Отечественной войны 1-й степени.]