Русскую литературу старался не читать, чтобы не «отключаться», не выбиваться из 
русла, по которому шел все более и более уверенно, ограничивался лишь беглым 
просмотром московских газет.

А газеты и радио приносили в то лето дурные вести: немцы наступали. 19 мая 
Красная Армия оставила Керчь. 4 июля после неслыханной по героизму обороны 
завершилась вторая Севастопольская страда. 24 июля сдан Ростов. Неудачи под 
Харьковом и Воронежем. Немцы заняли Донбасс, вышли к Сталинграду и Кавказу.

На всех фронтах шло грандиозное сражение, а Николай Кузнецов готовил и готовил 
себя к исполнению роли офицера пока все еще одерживающей победы германской 
армии. Иногда становилось настолько муторно, что Николай Иванович еле подавлял 
нестерпимое желание бросить все к черту, отказаться от задания, просить 
командование направить его рядовым десантником, чтобы собственными руками 
уничтожать врагов.

Уже подходило к концу лето, когда Кузнецову сообщили, что днями он вылетает за 
линию фронта, в отряд «Победители», которым командует Дмитрий Николаевич 
Медведев. Этот отряд уже несколько недель действует в немецком тылу.

Ровно, где ему предстояло работать, был не обычный город: гитлеровцы объявили 
его столицей Украины! В Ровно располагались резиденция одного из ближайших к 
Гитлеру людей – рейхскомиссара Украины, гаулейтера и президента Восточной 
Пруссии Эриха Коха, сам рейхскомиссариат, множество оккупационных и военных 
учреждений. Они-то и должны были стать объектами его самого пристального 
внимания.

В один из тех столь памятных для него последних дней и недель в Москве Кузнецов 
написал брату Виктору:

«…Война за освобождение нашей Родины от фашистской нечисти требует жертв. 
Неизбежно приходится пролить много своей крови, чтобы наша любимая Отчизна 
цвела и развивалась и чтоб наш народ жил свободно. Для победы над врагом наш 
народ не жалеет самого дорогого – своей жизни. Жертвы неизбежны. И я хочу 
откровенно сказать тебе, что очень мало шансов на то, что-бы я вернулся живым… 
Почти сто процентов за то, что придется пойти на самопожертвование. И я 
совершенно спокойно и сознательно иду на это, так как глубоко сознаю, что отдаю 
жизнь за святое правое дело, за настоящее и цветущее будущее нашей Родины.

Мы уничтожим фашизм, мы спасем Отечество. Нас вечно будет помнить Россия, 
счастливые дети будут петь о нас песни, и матери с благодарностью и 
благословением будут рассказывать детям о том, как в 1942 году мы отдали жизнь 
за счастье нашей горячо любимой Отчизны. Нас будут чтить и освобожденные народы 
Европы. Разве может остановить меня, русского человека, большевика,[3 - Членом 
ВКП(б) Н. И. Кузнецов не был.] страх перед смертью? Нет, никогда наша земля не 
будет под рабской кабалой фашистов. Не перевелись на Руси патриоты, на смерть 
пойдем, но уничтожим дракона!

Храни это письмо на память, если я погибну, и помни, что мстить – это наш 
лозунг, за пролитые моря крови невинных детей и стариков. Месть фашистским 
людоедам! Беспощадная месть. Чтоб в веках их потомки заказывали своим внукам не 
совать своей подлой морды в Россию. Здесь их ждет только смерть…»

…25 августа 1942 года газеты сообщали своим читателям о тяжелых боях в районах 
Клетской, Котельникова, Пятигорска, Краснодара и Прохладной, о том, что 
Карагандинская область перевыполнила план сева озимых, о возвращении в Англию 
после визита в Москву премьер-министра У. Черчилля, о вручении верительных 
грамот посланником Бельгии в СССР Р. Ван де Кершов д'Аллебасом, о подвиге на 
Северо-Западном фронте младшего лейтенанта Павла Некрасова, взявшего своего 
восьмого «языка». Кроме того, в газете публиковался очередной отрывок из пьесы 
Александра Корнейчука «Фронт» и объявление о выходе на экран в ближайшие дни 
кинофильма «Парень из нашего города» с артистами Николаем Крючковым и Лидией 
Смирновой в главных ролях.

О том, что минувшей ночью за тысячу километров от Москвы, в гитлеровском тылу 
приземлилась группа парашютистов, в газетах, разумеется, не было ни слова.




ГЛАВА 4


На Арбате против популярного кинотеатра хроники есть старый, очень московский 
двор. Внутри двора несколько двухэтажных кирпичных зданий той безликой 
архитектуры, что возводили средней руки столичные домовладельцы в начале века.

Старожилы помнят, что в начале сорок второго года в квартире на первом этаже 
дома, что стоит в глубине двора, появился новый жилец – высокий, подтянутый