Власов говорил о Сталине, подразумевая русскую объединительную идею, о 
личности, вокруг которой в конце 1941 года уже начали сплачиваться русские. Для 
Эренбурга слова Власова о Сталине — ерничанье, лицемерие. Власов говорил 
Эренбургу о верности, подразумевая верность не лозунгам эренбургов и мехлисов, 
кагано-вичей и левитанов, а Донским и Невским, Суворовым и Брусиловым. И после 
того, как Эренбург обнаружил «обман» Власова, он стал для него и ему подобных 
злейшим врагом по сей день. Даже со слов бестолкового в русских делах Эренбурга 
видно, что Власов и в Берлине оставался тем же, кем он был под Перемышлем, под 
Киевом, под Москвой и в Мясном Бору на Волховском фронте — Русским человеком; 
что, как и в битве под Москвой, в Берлине он выполнял один и тот же приказ, 
одного и того же человека — Сталина.
    Юный Андрей Власов воевал на врангелевском фронте. К слову уж, в это самое 
время в тех же краях эренбурги
    
и маршаки в армии ставленника Антанты Деникина, сменившего «француза» Врангеля, 
были главными редакторами газет. Любимый лозунг, который они выносили в «шапки» 
на первые полосы своих газет, был: «Лучший красный — мертвый красный!» 
Каблуками своих сапог, копытами своих коней красные втаптывали в грязь эти 
грязные газетенки с их погромной «шапкой». Вот кто вдохновлял на резню и 
погромы, называемые гражданской войной. А «красные», которые хороши только 
повешенные, были воронежские и тамбовские мужики. Под словом «красный» 
эренбурги тогда держали русского мужика, под словом «белый» — русского офицера. 
Сегодня на слове «большевик» они держат снова русского мужика. Мы на этом слове,
 сохраняя правду истории, держим только бронштейн-троцких. Штрик-Штрикфельдт 
пишет:
    «По мнению этого отдела (Министерства пропаганды), большевизм и еврейство 
идентичны». Нам давно пора научиться читать их потаенный язык. Нам надо 
выработать свой условный, кодовый — «задушевный» русский разговор, понятный 
только нам».
   В Париже Эренбург оказался по той же воле, что и барон Врангель... Сегодня, 
как и тогда, знал каждый, что Врангель, ставленник Франции, на нынешнем жаргоне 
— «агент влияния». На французском кладбище под Парижем он и утешился. В конце 
концов за «бугор» свалили и Махно, и всех прочих маслаков, которых гонял с 
винтовкой и пулеметом юный Власов. По нынешним временам и событиям — это 
фамилии Коротич, Фалин, Старовойтова и прочие Авены.
   А чьим ставленником был Колчак, с которым сражался и погиб старший брат 
Власова? Об этом до сих пор поют частушки, в которых Колчак — японский и ничей 
больше. Власов даже отдаленно не был тогда ни «ком-сой», ни тем более 
«большаком». Он был просто русским
   
парнем по рождению и христианином по вере. В партию
•^етупил, когда стукнуло ему почти 30 лет, и он сам уже |йяимался воспитанием 
личного состава — многочислен-ЮЗДХ молодых .красноармейцев и командиров, 
находив-Ддйхся в его подчинении.
<, -В Ленинграде у Власова начинается новая жизнь. Но дёред этим он оканчивает 
тактическо-стрелковые курсы Цеовершенствования комсостава РККА «Выстрел». В это 
йй8 время вместе с ним на «Выстреле» учится и Голиков Филипп Иванович. Сидят в 
одних и тех же аудиториях, слушают лекции одних и тех же преподавателей, 
выступают на одних и тех же партийных собраниях, получают одни и те же задания, 
перед ними ставят одни и те же задачи... О Филиппе Ивановиче у нас еще будет 
речь. ^; В штабе Ленинградского военного округа Власов в должности «пом. 
начальника 1-го сектора 2-го отдела».
-зЦдруг с пом. начальника отдела боевой подготовки его деребрасывают 
«начальником учебного отдела курсов военных переводчиков разведывательного 
отдела ЛВО». А-это что такое? При чем тут отдел боевой подготовки ок-Й»га и 
курсы военных переводчиков? Читать это надо так:
полтора года Власов был слушателем этих самых курсов разведывательного отдела 
ЛВО, на которых он полтора дедаизучал в том числе и какой-то из иностранных 
языков? Может быть, немецкий? Но самое элементарное состоит в том, что 
преподавать, а тем более быть «начальником учебного отдела курсов военных 
переводчиков разведывательного отдела» такого, по тем временам Стратегически 
важного военного округа, как ЛВО, мог только в высшей степени классный 
разведчик.
   Как бы то ни было, но, по крайней мере, с 1933 года Власов не какой-нибудь 
«сходи на угол и постой с газетой в правой руке», а преподаватель в учебном 
заведении, где «готовят разведчиков, а значит, плодотворно трудится в
   
ГРУ — Главном разведывательном управлении Генштаба. После преподавания на 
«курсах» разведывательного отдела ЛВО Власова «вдруг» начинают перебрасывать с 
одной командирской должности на другую. На каждой из них он задерживается 
буквально на несколько месяцев, но об этом «почему-то» обязательно напишет или 
«Красная звезда» или «Правда».
   Даже невооруженным глазом видно, что Власову спешно создают, как теперь бы 
сказали, какой-то имидж, а точнее — готовят зачем-то что-то вроде «крыши» 
строевого командира. Осенью 1938 года Власов в Китае — военный советник у Чан 
Кайши, почти беспредельного правителя едва ли не половины гигантской страны. 
«Дислоцировалась» группа наших советников из 40 человек в Чунь-Дзине, который в 
то время был столицей страны, в нем находились резиденция правительства и 
ставка. Китай уже год вел кровопролитную национально-освободительную войну 
против японских империалистов. Самое любопытное, что как раз на пребывание