дополнит его «Воспоминания и размышления» очень важными деталями и событиями, 
сделает его еще более значимым и величественным. Зримое и незримое, явное и 
скрытое участие Власова в битвах, которые вел Жуков и Красная Армия в целом, 
сразу снимает навет, что мы воевали не умением, а числом, что мы побеждали не 
искусством, а навалом трупов перед немецкими траншеями. Без генерала Власова 
наша Победа — лишь часть Победы. Без генерала Власова наша борьба предстает и 
вправду упрощенной и прямолинейной. С генералом Власовым наша Победа — Победа 
умная и талантливая, многовариантная и психологически точно выверенная. С 
генералом Власовым наша Победа — Победа на поле боя малой кровью. С генералом 
Власовым вообще отпадает всякий разговор о возможном поражении Советского Союза 
и возможной когда-либо победе врагов наших над нами.
   То, что должны были свершить и свершили власовцы на Одере — открыв немецкий 
фронт для наших танков, совсем не предполагало, что сделано это будет путем 
снятия Первой власовской дивизии с фронта и демонстративного похода ее на юг. 
Дивизия должна была просто расступиться, просто пропустить через свои порядки 
наши танки — и больше ничего. Дальше она переходила, как сказали бы на Западе, 
в распоряжение русских. Однако события приняли иной оборот. К середине апреля 
сложилась такая ситуация: американская 3-я армия, захватив чехословацкий город 
Пльзень, что в каких-нибудь 80 километрах от Праги, двинулись на восток, на 
'Прагу. Немцы им не препятствовали. Американцы шли и здесь парадным маршем. 
Наши войска на середину апреля отстояли от Праги более чем на 100 километров, и 
перед
   
ними, как выразился Жуков, стоял насмерть немецкий фронт «из пяти-шести 
траншей», а еще — группа армий генерал-фельдмаршала Шернера 1 миллион 200 тысяч 
человек, которую Торвальд почему-то назвал «слабой», своей мощью прикрывала все 
подступы к Праге с востока, севера и юга. Одним словом, сговор союзников с 
немцами работал на полную катушку. С запада Прага была для американцев 
распахнута настежь — приходи, бери, владей. У Шернера была согласованная с 
союзниками за^, дача — удерживать на востоке фронт, пока в Праге не появятся 
войска 3-й американской армии генерала Патто-на, идущие с запада, со стороны 
Пльзеня. Кстати, даже по советской официальной версии группа армий фельдмаршала 
Шернера оружие сложила лишь 11 мая 1945 года, точнее — она была раздавлена 
нашими танками и артиллерией.
   С захватом американцами Праги вся Чехословакия оказывалась бы американской. 
Американцы, захватив Прагу, мгновенно создали бы там из «импортных» чехов и 
словаков свое правительство. Правительство бы это мгновенно объявляло страну 
освобожденной от немецких оккупантов, а значит — советским войскам в 
Чехословакии делать, выходило, нечего. Осуществлялся бы тот план союзников, по 
которому во что бы то ни стало ставилась задача не пустить русских в Европу. 
Власовских «батальонов» на территории Чехословакии, в отличие от Франции, не 
было. Сдержать «триумфальное шествие» американцев тут никто, в отличие от 
Франции и Италии, не мог. Вот почему Первая власовская дивизия получила из 
Москвы приказ 15 апреля сниматься с фронта и походным маршем, на всех парах 
мчаться в Прагу, перехватывая ее у американцев.
   Гениальность маневра, совершенного по приказу Сталина Первой власовской 
дивизией, состоит в том, что она
   
прошла тем маршрутом, где, в ожидании американцев, немцы сняли все свои войска. 
Гениальность маневра Первой власовской дивизии состояла в том, что она 
оказалась в тылу всей группы армий генерал-фельдмаршала Шернера. Власов и тут 
оставил сговорившихся американского генерала Эйзенхауэра и немецкого 
генерал-фельдмаршала Шернера буквально в дураках. Это надо знать...
    Итак, Шернеру доложили, что дивизия Буняченко снялась с фронта и пошла по 
его тылам на юг. Слово Тор-вальду:
    «Без многословия, значит, они сражаться не желают? — спросил Шернер. — А 
что будет, если я этому русскому (Бунячен -ко) скажу, что я его поставлю к 
стенке, если он не подчинится моему приказу? Решать, выдержит ли мой фронт или 
нет и кто должен спасать свою шкуру, этот ваш Буняченко должен предо -ставить 
мне самому! '
    Внезапно осмелев, Швеннингер (приставленный к Буняченко немец. — В.Ф.) 
заявил, что и генерал-фельдмаршалу не будет легко заполучить Буняченко из его 
дивизии в 17 000 человек для того, чтобы «поставить его к стенке». На это 
Шернер злобно хихикнул.
    — Прекрасно! — иронизировал он. — Я вижу теперь резулъта -ты вашей работы. 
Вы хотите мне доказать, что эти парни — сила, которая стоит за моей спиной. А 
как это будет выглядеть, если я одной-единой эскадрильей бомбардировщиков 
превращу их в кровавую кашу?
    Швеннингеру было понятно, что дальше не стоит говорить о политической 
проблеме, которую не мог объять узкий мозг гене -рал-фельдмаршала. Но ему было 
точно так же ясно, что Шернер не сможет исполнить свою угрозу, правда, только 
потому, что в его распоряжении больше не было бомбардировщиков...
    Прибыв из штаба Шернера, Швеннингер постарался сразу же сделать доклад 
Буняченко...
    
    Он (Швеннингер) заметил в глазах генерала вспыхивающие огоньки...
    — Вот как? — слегка улыбаясь,,сказал Буняченко. — Вот оно как ? Он меня 
расстреляет ? Я этого не боюсь. Руки у него корот -ки!.. Ну, он еще увидит... 
Вы уж, будьте так добры, доложите, в какой угодно форме, этим немецким господам,
 что моя дивизия расположена в этом районе в полном боевом порядке. Здесь у