дать нам оружие. Вы не хотите дать нам амуницию». Слово «не,хотите» он 
подчеркивал с изумительным упорством; не проходило ни одного дня, чтобы 
Буняченко, сидя за письменным столом в своем бараке, не прерывая работу даже 
для еды, а утоляя голод колбасой с луком и чаркой водки, не предъявлял бы Герре 
и другим немцам своего счета.
Что было хуже всего, Буняченко был всегда прав. Он говорил:
«Чтобы мои солдаты сражались, им нужны штаны. А мы имеем только часть штанов. 
Хорошо, о них я сегодня говорить не буду. Но чтобы солдат сражался, ему нужна 
винтовка. Правда, мы по -лучили часть винтовок. Но чтобы сражаться, моим 
солдатам нужна обувь, а мы получили только половину. Чтобы сражаться, моим 
солдатам нужны шлемы, а их у нас вообще нет. Чтобы сра -жаться, нам нужны 
пулеметы, а у нас нет ни одного. Андрей Фе -дорович, нам нужны орудия. Они тоже 
не прибыли. Андрей Федо -рович, как же вы хотите, чтобы мои солдаты сражались ? 
Воору -женные только вашими обещаниями ?»
    Герре вскоре убедился, что Буняченко с искренней страстное -тъю и упорством,
 не щадя своих сил, боролся за формирование
   
своей дивизии, за формирование настоящей дивизии, в полном со -ставе и с полной 
экипировкой. Буняченко буквально горел от не -терпения. Он торопился, как 
человек, которого пожирает страх, что он не успеет выполнить это огромное, 
крайней сложности, задание. От зари и до позднего вечера он был в дивизии. То 
пеш -ком, то на своем маленьком «Опеле». По части импровизации он был 
непревзойденным мастером, и, как это ни странно, этот упорный бурбон умел 
обходиться с людьми.
    Вчерашняя распущенная «банда», люди из остатков разбитых частей, 
превращались опять в дисциплинированных солдат, смот -ревших на него почти с 
обожанием. Офицеры, которых он подби -рол, за очень редким исключением все были 
блестящими. Его пол -ковые командиры были превосходными.
    В декабре месяце Буняченко заболел воспалением вен на ногах в такой мере, 
что это угрожало его жизни, но он не обращал на это внимания и делал вид, что 
вообще не замечает болезни. Он перено -сил все боли стоически и работал до 
глубокой ночи, а утром опять сидел за своим письменным столом, зачастую только 
в пожелтев -шей от бесконечных стирок майке, в мятых брюках, подперев свою 
тяжелую голову сильными мужицкими руками, утонув в бесконеч -ных мыслях. Обычно 
сидел он только в носках, поставив сапоги под письменный стол, на котором 
громоздились бумаги с выкладками и расчетами, с приказами и донесениями, и с 
каждого утра начина -лась новая борьба...
    Лагерь кипел. Приходили все новые и новые слухи. Герре доло -жили, что 
радисты дивизии слушали внимательно все сведения о развитии событий на 
Восточном фронте, конечно, в первую оче -редь советские сообщения, а также 
следили за всеми рапортами, касавшимися сражений на Западном фронте...
    В середине января 1945 года поставленные цели были почти достигнуты. Первая 
власовская дивизия стала жизненной деист -вителъностью...
    К этому времени Герре получил из Берлина приказ приступить в Хойберге к 
формированию Второй власовской дивизии...
    Командиром Второй дивизии Власов назначил полковника Зве -рева, который 
одновременно с Буняченко в феврале месяце был про -изведен в чин генерал-майора.

    В начале февраля Буняченко окончил муштровку своей диви -
    
зии, и смотр показал исключительную выправку. Даже он был удовлетворен. Но чем 
ближе подходил день отправки дивизии на фронт, тем больше волнений переживал 
Герре: а что же будет дальше? Еще нельзя было предвидеть, как будут развиваться 
со -бытия на Восточном фронте, а на Западе... Армии генерала Эйзен -хауэра 
почти неудержимо проникали через Рейн и область Рура».
   И тут произошло событие... Генерал Кестринг вдруг вознамерился «срочно, в 
течение нескольких дней, сформировать из русских отряд, вооруженный 
«противотанковыми кулаками», посадить всех на велосипеды и отправить маршевым 
порядком на Одер», то есть на советско-германский фронт, против Жукова, чьи 
танки в это время стояли на Одере в районе Кюстрина... С приказом генерала 
Кестринга радостный полковник Герре примчался к Буняченко и Николаеву, а те, 
что называется, прямо с порога — «Нет», «Ни в коем случае», «Никогда»...
   Герре:
   — Но почему? Разве не рвались вы в бой против Сталина? Вот вам и 
предоставлена возможность отомстить Сталину, показать, что вы верные союзники 
непобедимого Гитлера, «Великого рейха»...
   А в ответ только «бурбонское упрямство»: «Нет» и — невразумительное 
бормотание про «распыление сил дивизии», «вот, если бы всей дивизией, тогда еще 
бы»...
   Время шло, а Буняченко и Николаев, как говорится, тянули резину, а если 
по-военному — отказывались выполнять боевой приказ генерала Кестринга. Почему? 
Это же равносильно самоубийству. Немцы выпустили этих русских из концлагерей, 
худо-бедно, приодели, подкормили, оружие дали, но едва до дела дошло, они — в 
кусты? Какой им еще приказ нужен? От кого? Может, от самого Гитлера?..
   Буняченко отдал приказ — не пускать немцев в казармы дивизии. И приказ был 
выполнен. Буняченко собрал командиров частей на совещание, на нем был принят
   
«план особых мероприятий в дивизии на случай возможного возникновения конфликта 
с немцами». «Впервые возник вопрос о неподчинении, вплоть до вооруженного 
сопротивления», — свидетельствует в своей книге «Первая дивизия РОА» В.