с пулеметами и ружьями, да еще «ЗОО человек солдат, сильно вооруженных 
пулеметами и ружьями», — такого, кажется, не бывало даже «под немцами». И всюду 
наши рвутся сквозь колючую проволоку, грудью идут на пулеметы. Схватка в 
Форт-Диксе длилась «в течение 30 минут». Потери — 9 наших с голыми кулаками и 3 
до зубов вооруженных американцев. Нормально.
   Заметушка эта в американской «России» интересна тем, что в ней как в капле 
воды отражается американ-
   
екая ложь и американское лицемерие, американское двурушничество и американское 
вероломство, американское ханжество и американская подлость. В Форт-Диксе на 
самом деле все было наоборот. Это подтверждает и сама газетка, только смещая 
события, выворачивая их наизнанку. «В последний момент перед отправкой, 
совершенно не -ожиданно распоряжением военного министерства отправка рус -ских 
военнопленных была задержана, и в 3 часа 30 минут их от -правили обратно в 
Форт-Дикс». Вот после этого и пошли наши, «имея столовые ножи и палки», на 
американские пулеметы, вот после этого трое — «лейтенанты Калин и Назаренко и 
боец Шатов» в отчаянии повесились, а 15 человек готовы были сунуть свои головы 
в петлю. И рванули наши 150 солдат и офицеров не на американскую «свободу», а к 
советским судам, которые стояли «на пристани 51 в Нью-Йорке» и ждали их для 
погрузки, чтобы увезти на Родину. Так было не только в Форт-Диксе, но по всей 
Америке и Европе. Но это происходило позже...
   «12-го ноября 1944 года в лагерь Мюнзинген прибыл полковник Буняченко и его 
начальник штаба Николаев, — пишет Торвальд. — Почти одновременно к 
железнодорожной станции подошли эшелоны бригады Каминского». Так началось 
формирование «1-й власовской дивизии», командовать которой генерал Власов 
назначил полковника Буняченко. «Куратором» к Буняченко немцы приставили 
полковника Герре Андрея Федоровича, бывшего до этого командиром немецкой 232-й 
дивизии, которая еще в ноябре 1944 года квартировала в Италии, т.е. как бы 
сражалась с союзниками. Комичность отношений между Герре и Буняченко 
заключается в том, что и Герре и Буняченко, каждый по-своему, знал о сговоре 
немцев с союзниками об открытии союзниками Западного фронта, но Герре, думая, 
будто об этом Буняченко ничего не веда
   
ет, делал все, чтобя «1-я власовская дивизия» не могла воевать, если бы даже 
захотела, а у Буняченко стояла задача совершенно противоположная — подготовить 
дивизию именно для самых отчаянных боев с сильным, хорошо оснащенным 
противником, каковым были американцы и англичане.
    Вот как выглядит все это под пером Торвальда. «...Герре вернулся из Праги 
15 ноября, а 19-го он был уже в Мюзенге не. Как раз в этот день прибывали части,
 вернее, жалкие остатки 30-й эсэсовской дивизии «Зеглинг» и разных, можно 
сказать, «русских» батальонов, оказавшихся в большей или меньшей мере по 
-трепанными и разбитыми в бесконечных боях. Их размещали в тесных, неудобных 
бараках. Кроме того, они были оборваны, без сапог — одним словом, им не хватало 
даже самого необходимого.
    От генерала Вейнингера Герре сразу же услышал жалобы на поведение этих 
лишенных дисциплины «банд», которые, по его мнению, будут противиться и дальше 
даже минимальному немец -кому чувству порядка.
    Жалобы поступали и из окрестностей Мюнзингена, а также из канцелярии 
гауляйтера в Штутгарте. В них сообщалось о том, что в некоторых местах 
происходили ожесточенные столкнове -ния с русскими добровольцами, которые 
годами сражались на не -мецкой стороне на разных фронтах, неоднократно 
отличались, проявляя стойкость и храбрость, но, оказавшись впервые в Герма -нии,
 они вдруг обнаружили, что их соотечественники — рабочие, «осты», не живут, а 
прозябают на положении рабов. Особенно по -трясающе на их впечатление 
подействовало то, что, как они уз -ноли, в одном из ближайших лагерей для 
«остовок» русских деву -шек избивали: эта была мера наказания. Добровольцы 
доложили об этом Буняченко.
    Еще до визита к Буняченко Герре уже имел ясное представле -ние о всех тех 
затруднениях, которые его ожидали. Когда он к нему пришел, Буняченко проявил 
своеобразную вежливость и гос -теприимство. Налив два стакана водки, Буняченко 
поставил их на стол перед собой и Герре и жестом предложил их выпить и затем 
без всякого предисловия начал перечислять одну жалобу за другой. В глазах его 
откровенно сквозило недоверие к «этому
    
немцу», которому он хотел показать, в каких условиях ему прихо -дится работать: 
за последние дни ему прислали партии самых плохих солдат. Помещения, которые им 
отводят, не поддаются описанию... Ему не дают даже котлов для полевой кухни. Не 
может же он сухим продовольствием кормить солдат, как гусей!
    Герре пришлось привыкать к тому, что таким потоком упор -ных жалоб 
начинался каждый разговор с Буняченко, который счи -тал, что при такой тактике, 
ставя немцев всегда в положение виновных, он добьется того, к чему стремится...
    Перед выступлением Первой дивизии произошел трагиками -ческий случай. Герре 
пришлось буквально отнять штаны у некото -рых немецких запасных частей, для 
того чтобы надеть их на ела -совцев, одетых зимой в тонкие полотняные, 
«учебные» брюки.
    ...Бывали дни, когда Герре страстно хотелось избежать встречи с Буняченко. 
Ему даже по ночам снилась упрямая, круглая, лысая голова с узкими глазами, в 
зрачках которых стоял тяжелый и понятный упрек. Он и во сне слышал бесконечное 
количество раз повторявшиеся фразы: «Андрей Федорович, а вы нам все-таки не 
доверяете. Андрей Федорович, вы не хотите нам дать стальные шлемы. Вы не хотите