Экспедиционные силы союзников под командованием генерала Д. Эйзенхауэра, 
выделенные для участия в «Нормандской десантной операции», включали 21-ю
    
группу армий (1-я американская армия, 2-я английская армия и 1-я канадская 
армия), всего 32 дивизии и 12 отдельных бригад, ВВС — 11 тысяч боевых самолетов 
и ВМС — 6939 боевых кораблей, транспортных и десантных судов. После захвата 
плацдарма в Нормандии планировалось перебросить на него 3-ю американскую армию. 
Общая численность экспедиционных сил составляла свыше 2 миллионов 876 тысяч 
человек, из них 1533 тысячи американцев... Если даже у Власова было на Западном 
фронте против союзников 900 000 солдат и офицеров, то и тогда американцы имели 
против него любимое соотношение — 1х3. Американцы вообще не начинают боя, если 
у них соотношение с противником менее чем 1х3, но это очень редко, как правило 
— 1х5.
   Формально вся «идеология» борьбы Власова строилась на лозунге: «Уничтожим 
большевизм в России», «Освободим Россию от большевизма и Сталина». Большевизм и 
Сталин — это одно и то же в понимании американцев и всех так называемых 
демократических государств того времени. Самое парадоксальное здесь то, что, 
как и Власов, американцы тоже жаждали «уничтожения большевизма», тут вроде бы 
цели американцев и Власова совпадали. 22 июня 1941 года от нашего посла в США К.
А. Уманского пришло развернутое сообщение, в котором, в частности, говорилось:
    «Реакционные изоляционисты Гувер, Линдберг и вся антируз -вельтовская 
фашиствующая группировка сразу показали свое лицо, например, заявление Уилера, 
что советско-германской войне надо радоваться, а коммунизму помогать нечего...
    Рузвельт, правительственный лагерь в целом и рузвелътовское большинство в 
конгрессе заняли сегодня по вопросам германского нападения на нас молчаливую, 
выжидательную позицию...
    Перспектива победы немцев для него (Рузвельта) неприемле -ма, ибо угрожает 
Англии и в конечном счете планам США, пер -спектива же нашей «слишком» 
сокрушительной победы и влияние
   
на всю Европу его пугают с классовых позиций. Весь Рузвельт и его политика 
состоят сейчас из зигзагов между этими противоречия -ми. А запас классовой 
ненависти к нам в США очень велик». Никакого «запаса классовой ненависти» к 
Гитлеру у США не было.
   Складывалась ситуация: Власов, как и американцы, против «большевизма в 
России», но Власов мечтает вместе с гитлеровцами войти в Москву, уничтожив 
«большевизм и Сталина». Пока не было Власова в Берлине, американцы продолжали 
сохранять нейтралитет. Выжидали.
   Власов пугал американцев. Он, русский генерал, «бьется за освобождение 
России от большевизма»! Он, русский националист, становится, в случае победы, 
стратегическим союзником Германии! Против кого? Разумеется, против США — после 
России в планах Гитлера покорение США... Власов пугал американцев тем, что он 
хотел сделать то же, что хотели сделать американцы, — «уничтожить коммунизм», 
но Власов это уже делает в союзе с нацистами, а не с американцами. Продуманно 
создавая такую ситуацию с Власовым, Сталин перетягивал перепуганных американцев 
на свою сторону, даже самых махровых врагов СССР в США, по крайней мере не 
позволяя американцам открыто, всей своей экономической, финансовой и военной 
мощью встать на сторону Гитлера.
   В этой связи надо сказать вот еще что. Трагедия для нас — немецкие войска мы 
пропустили в 1941 году под стены Москвы. Но поднимемся над полем боя и, 
поглядывая на континенты, зададимся вопросом: на чьей бы стороне оказались США 
и Англия, начни мы 22 июня 1941 года наступать, пойди мы вперед, на Варшаву и 
Берлин? Только увидев немцев под Москвой, поняв, что самый страшный зверь для 
США не большевики, а нацисты, американцы заколебались, качнулись в нашу сторону,
 а Черчилль, так тот даже заговорил об идее откры
   
тия второго фронта против Гитлера в Европе, а не против Сталина, как могло еще 
случиться в июне, июле, августе и сентябре 1941 года.
    Глобальный стратегический расклад сил был во всех отношениях на стороне 
Гитлера. Гитлер торжествовал. 30 сентября 1941 года он заявлял: «Утверждали, 
будто будет второй фронт. Когда мы начинали нашу атаку на Востоке, 
предсказывали, что второй фронт — у дверей. Мол, будьте осмотрительны. Мы не 
обращали внимания и вместо этого маршировали дальше». Гитлер знал, что говорил. 
А имел он в виду исключительно Соединенные Штаты Америки. Вспомним, когда 
Германия объявила Штатам войну? 7 декабря 1941 года. Что это за день, с точки 
зрения расклада мировых сил?
    Битва за Москву началась 30 сентября 1941 года. День 7 декабря 1941 года 
был, может быть, самый тяжелый и критический в этом сражении: немцы вышли на 
ближайшие подступы к Москве, захватили Красную Поляну — 27 километров от Москвы 
— и Крюково. 28 ноября немцы попытались развить удар северо-западнее Москвы: 
небольшие силы врага переправились на восточный берег канала Москва — Волга в 
районе Яхромы и уже в бинокль рассматривали Кремль. Приблизительно в этот день 
20-я армия генерала Власова, истекая кровью, билась за каждый метр русской 
земли, спиной ощущая шершавые стены Кремля. Все висело на волоске. Но Гитлеру 
так не казалось, у него на столе лежали пригласительные билеты в Большой театр 
на торжества по случаю взятия Москвы. Гитлер не без основания считал, что с 
Россией покончено, пора браться за США, и объявил Штатам войну. Не сделай он 
этого. Штаты так и стояли бы врас-коряку, не зная, кому отдаться — Сталину или 
Гитлеру? 7 декабря Гитлер отверг США — так обстояли дела.
    Не думаю, что Сталин намеренно пропустил немцев