целом, в сущности своей, движется ли куда-нибудь? Было ли у него начало, будет 
ли конец?

Старый, всем знакомый вопрос. А вот ответ пришел мальчишке в голову любопытный… 
Известны четыре ответа: было начало и будет конец; не было начала и не будет 
конца; было начало, но не будет конца; не было начала, но будет конец. Роберто, 
гимназист, предположил еще одну возможность – что мир одновременно и конечен и 
бесконечен… Как кольцо или шар и конечны в пространстве, и в то же время не 
имеют конца.



1915 год, последний класс. Война. Выпускники гимназии, как и ожидали их 
наставники, – патриоты, все собираются добровольцами на фронт, готовы рыцарски, 
до последней капли крови биться за свободу, потому что только о ней и хлопочет 
император Франц-Иосиф!

Так настроены были, считалось, все гимназисты. Но одни об этом кричали с 
искренним восторгом, другие же помалкивали…

На последний экзамен не явился ученик, скромный юноша – из тех, кто молча 
записался в армию. Из дома ушел, а в школу не пришел. Через месяц пришло 
извещение: пал смертью героя.




4


Роберто кончил школу офицеров запаса, подал рапорт о зачислении в школу 
летчиков. Был принят, да и как его не принять: отличное здоровье, образование, 
уважаемая семья… Но летчиком он тогда стать не успел: дела у австрийцев на 
фронте шли неважно, авиацию же, как известно, мало кто в те времена принимал за 
большую силу. Тысячу лучших слушателей офицерских училищ, в их числе кадета ди 
Бартини, направили в пехоту. Так Роберто попал в Буковину.

Если он когда-нибудь и мечтал о воинской славе, то очень скоро ничего от этих 
мечтаний не осталось. Его ждали не рыцарские подвиги, а грязь, бессмыслица, от 
которой всегда особенно страдают люди, подобные Роберто: все-то на свете они 
желают понять, обо всем иметь собственное мнение. Озлобленность, унижения, 
жестокость… Солдат недостаточно ретиво и молодцевато приветствовал лейтенанта – 
и лейтенант его избил. Солдат не выдержал, дал пощечину негодяю. Скорый 
военно-полевой суд, приговор – повешение… Через несколько дней тот же лейтенант 
остановил кадета Бартини:

– Почему не отдаете честь?

– Свою надо иметь! – сдерзил кадет – и успел выхватить пистолет быстрее, чем 
лейтенант. Не успел только кадет сообразить, что теперь уже никакая сила, кроме 
чуда, не спасет и его от военно-полевого суда.

Чудо, однако, произошло. Утром в день суда, сидя на гауптвахте, Бартини услышал 
свист, конский топот, ругань, крики – это шли лавой казаки генерала Брусилова. 
Дверь каменного подвала оказалась незапертой, часовой исчез. Роберто выбежал на 
улицу местечка, прямо навстречу смуглому молодцу на лошади, с пикой и шашкой. 
Бросок в сторону, буквально из-под копыт, плашмя на землю, как в футболе, – вот 
и уроки тренера Карло пригодились! – и всадник проскакал мимо…

Пленных рассортировали, офицеров отделили от солдат, построили в каре. Молодая 
красивая дама в косынке сестры милосердия, сидя в открытом автомобиле, 
обратилась к ним по-французски, Роберто переводил ее слова соседям: «Мы 
надеемся, что с нашими людьми у вас будут обращаться так же гуманно, как мы с 
вами…»

От Галиции до Дарницы, под Киевом, офицерская колонна шла пешком, только 
заболевших сажали на телеги с соломой. Было тяжело, все это казалось 
унизительным, о даме в косынке Бартини думал со злостью. Однако впоследствии он 
вспоминал этот трехнедельный переход по-иному: он получил представление о новой 
для него стране, какого не получишь, глядя из окна вагона.

В Дарнице им подали эшелон, такой неторопливый, что дальнейшая дорога заняла 
еще больше месяца, – правда, вела она через всю Россию, с запада на восток. 
Сначала до Иванова; оттуда – после отдыха, бани, медосмотра и переклички – 
дальше. Объявили, что пункт назначения – берег Тихого океана.

В такую даль юный Роберто, сочиняя в Фиуме историю рода баронов Бартини, при 
всей безудержности мальчишеского воображения, не отважился заслать даже 
корабли-катамараны атлантов… Но сам кое-какие сведения об этих местах имел, 
пусть книжные; и теперь поставил себе целью быстрее освоиться в новых условиях.