- Куда ранило, Андрюша? - спросил он. 

- В живот, навылет. 

- Ну, ничего, поправишься, - сказал он, стараясь говорить как можно бодрее. Но 
видно было, что он опечалился: ранение в живот многие считали смертельным. 

- Возьми у меня в кармане кителя комсомольский билет, - попросил я, передай на 
хранение в политотдел. 

Мы расцеловались. Это была наша последняя встреча. Вопреки всему, я выжил, а 
мой друг Сеня Ковтун погиб вместе со своим катером в следующую ночь. 

В госпитале, куда меня доставили, был такой же фронт, как и в Новороссийске. 
Только тут врачи, операционные сестры и санитары "сражались" за жизнь каждого 
раненого. Меня оперировал молодой хирург. К сожалению, не знаю его фамилии, но 
буду помнить его всю жизнь. 

После операции меня навестил командир бригады. Вместе с ним пришел Валька. Он 
рассказал, что прибывший с базы аварийно-спасательный катер заделал пробоины на 
нашей "девятке", откачал воду и снял с камней. "ТК-93" имел свыше двухсот 
пробоин различных размеров. После ремонта, пока я находился на длительном 
лечении в одном из южных городов Черноморского побережья, его водил на боевые 
операции в Керченском проливе мой друг Виктор Сухоруков. Это был отважный и 
решительный командир, отличившийся во многих боях. Он служил в отряде Кочиева 
почти до самого окончания военных действий на Черном море и героически погиб, 
потопив крупный вражеский транспорт на рейде в Констанце. 

Валька уехал учиться в Тбилисское нахимовское училище. За участие в 
Новороссийской операции он, как и многие члены нашего экипажа, был награжден 
орденом. 

Победа в Крыму 

Спустя шесть месяцев я выписался из госпиталя и вернулся на свою "девятку". 
Экипаж радостно встретил меня. Правда, не было Вальки, не было и главного 
старшины Ченчика, уехавшего в Тбилисское нахимовское училище воспитателем. 
Вместо него механиком катера был назначен Зайцев. По инвалидности списали с 
флота Сашу Петрунина. Но остальные, залечив свои раны, вернулись на катер. 

Ранним утром мы вышли из ремонтной базы и направились в Геленджик, куда 
перебазировалось наше подразделение. Переход был тяжелым - вдоль почти всего 
Кавказского побережья. Для такого маленького корабля, как наша "девятка", путь 
немалый. Да к тому же в районе Туапсе нас захватил сильный шторм. 

В Геленджике нас ждало разочарование: мы не застали здесь катеров нашего 
подразделения - они были уже в Анапе, - и нам снова предстоял длительный путь. 

Мы работали допоздна, приводя катер в порядок после шторма. Все были в 
приподнятом настроении: скоро присоединимся к своим и пойдем в бой. 

Едва забрезжил рассвет, как мы уже были на ногах: не терпелось быстрее выйти в 
море. На пирсе собрался личный состав базы. 

- Счастливого пути! 

- Бейте крепче фашистов! - напутствовали нас. 

Взошло солнце. Мы покинули Геленджикскую бухту. Вскоре показался Мысхако. 
Легендарная Малая земля! Еще совсем недавно здесь бушевало пламя войны, и как 
память о боях лежали здесь груды позеленевших гильз, виднелись остовы 
искореженных фашистских "тигров" и "пантер". А колхозники уже трудились на 
виноградниках. Правда, только женщины, старики, дети. Но они старательно 
расчищали плантации, подвязывали и подрезали лозы, окапывали их, чтобы уже в 
этом году получить урожай. 

Мы шли вдоль берега, где нам был знаком каждый мысок, каждая бухточка. Сколько 
раз здесь мы вступали в бой с вражескими катерами! 

На минуту застопорили моторы, и весь экипаж выстроился на верхней палубе. С 
обнаженными головами, в скорбном молчании мы мысленно повторили клятву 
отомстить за погибших товарищей. Среди них были и мои друзья по училищу 
лейтенанты Иван Кубрак, Леонид Власов. 

...На Анапском рейде катера нашего подразделения стояли с работающими моторами. 
С флагманского корабля нам передали семафором приказ встать концевыми в 
походном ордере. Катера направлялись в Ялту. Оттуда мы должны были начать 
боевые действия под Севастополем. 

Я стоял за штурвалом. Легкий ветерок едва рябил поверхность моря. Несмотря на