книге "Крестовый поход в Европу", припоминая личное сотрудничество с Георгием 
Константиновичем, написал: Жуков "имел самый большой опыт руководителя 
величайшими сражениями, чем кто-либо другой в наше время... Совершенно очевидно,
 что он был величайшим полководцем". Зафиксировано на бумаге и стало достоянием 
читателей уже в 1948 году, когда книга вышла в свет. В частных беседах среди 
своих Эйзенхауэр заверял Гарримана, что "мой друг Жуков будет преемником 
Сталина, и это откроет эру добрых отношений" между СССР и США. О чем можно 
прочитать в "Мудрецах", опубликованных в 1986 году. А быть может, суждения эти, 
относившиеся к 1945-1946 годам, уже тогда дошли до ушей Сталина? Вопрос, 
разумеется, риторический. 

А. Б.: Авторитет и популярность Г. К. Жукова в то время были громадными. Мне 
довелось наблюдать за маршалом в дни подготовки и проведения Парада Победы в 
Москве. Это проявлялось в большом и малом. В столицу прилетели обычным порядком.
 Правда, с окончанием войны Георгий Константинович внес изменение в график моей 
работы - взяли напарником Витю Давыдова, и мы были заняты через сутки. Маршал 
придирчиво проверил готовность к параду, присутствовал на репетициях на Ходынке,
 то есть там, где был столь памятный Центральный аэродром, на который он 
прилетал и улетал с фронта и на фронт. 

В ненастный день 24 июня я привез в Кремль Георгия Константиновича за несколько 
минут до начала парада. За стеной у Спасских ворот держали белого коня для 
маршала. Увидев Жукова, конь потянулся к нему - маршал несколько дней работал с 
ним, и конь привык к всаднику. Жуков буквально вспрыгнул в седло, а я отогнал 
машину в ГОН, где слушал парад по радио. Когда звучали марши и шли войска, у 
всех нас, собравшихся у приемников, сложилось твердое убеждение боевые 
батальоны демонстрировали свою готовность перед маршалом Жуковым. После 
завершения парада отвез Георгия Константиновича на дачу. В машине он 
допытывался у меня и Бедова, как прозвучала его речь с Мавзолея. Мы заверили 
отлично! Жуков остался доволен. На даче сказал мне - вы свободны. 

Я вернулся в ГОН, поставил машину и направился руки в брюки домой на 
Старопанский. Несмотря на скверную погоду, настроение было безоблачное. Но у 
царь-пушки остановил хамский чекистский окрик: "Лейтенант, вынуть руки из 
карманов!" Град угроз, обещание доставить в комендатуру и т. д. Смотрю, дармоед,
 капитан МГБ из охраны Кремля. Обругав меня, рявкнул: кто такой? У меня погоны 
и фуражка танкиста. 

Ответил: "Бучин, водитель Маршала Советского Союза Жукова. Поставил машину в 
бокс и следую по месту жительства". Лицо чекиста мгновенно потекло, он 
залепетал испуганным голосом, взывая к товарищу Бучину не умалять свой 
ответственный пост (шофера?) держанием рук в карманах и т. д. Я не дослушал, 
плюнул и пошел домой. Имя Г. К. Жукова магически действовало даже на чекистов, 
стоявших вплотную к высшей партийной власти, привыкших к полной безнаказанности.
 В обыденном сознании маршал стал человеком-легендой. 

Когда во второй половине июля и начале августа 1945 года в Потсдаме под 
Берлином проходила Потсдамская конференция глав правительств СССР, США и Англии,
 Жуков по положению предстал гостеприимным хозяином. По указаниям Жукова был 
капитально отремонтирован в Бабельсберге дворец кронпринца, подготовлены 
резиденции для трех делегаций. Инженерные войска работали круглосуточно. Вокруг 
устроили множество клумб, высадили около десяти тысяч цветов, сотни 
декоративных деревьев. Георгий Константинович подробно рассказал обо всем этом 
в своих мемуарах, но по понятным причинам умолчал об одном - он, реальный 
маршал, вызывал больший интерес, чем приехавший в Берлин генералиссимус-фантом 
Сталин, наглухо изолированный охраной от всех и вся, за исключением партнеров 
за столом конференции. Г. К. Жукова неизбежно почитали полномочным 
представителем советского народа, ибо вооруженная мощь великой страны 
находилась, на первый и непросвещенный взгляд, именно в его руках. 

Даже мы, близкие к самой вершине нашей власти в оккупированной части Германии, 
не получили возможности и взглянуть на Сталина. Он пребывал в своей резиденции 
в Бабельсберге на вилле, принадлежавшей в свое время немецкому генералу 
Людендорфу. Сталина оберегали не войска и не СМЕРШ, а люди, привезенные из 
Москвы пресловутым "Николаем Сидоровичем", генералом Власиком, ведавшим охраной 
вождя и учителя. Мне не удалось перекинуться словом даже с водителями машин 
Сталина, которых я знал по ГОНу. Как конспиратор Сталин незаметно проскользнул 
в Берлин - никто не знал, где и когда остановился его поезд, так и неприметно 
ускользнул из Берлина по окончании конференции. Мне довелось, по крайней мере, 
увидеть хвост сталинского "паккарда", машина Жукова под моим управлением 
следовала за ним до Фюрстемвальде около Франкфурта-на-Одере. Там Сталин 
поднялся в ожидавший его поезд. Единственный провожающий - Жуков. 

Примерно через неделю после конференции Жуков вылетел в Москву с гостем 
Эйзенхауэром. Они следовали в первом, мы, водители, охрана и прочие, во втором 
самолете. В Москве я и Витя Давыдов обслуживали через день Жукова и Эйзенхауэра,
 когда они ездили в одной машине. Эйзенхауэр и его сын Джон узнали меня и 
приветливо поздоровались, произнося какие-то слова, которые я не понял. Из 
нескольких поездок маршала с американским гостем самой интересной было 
посещение колхоза имени Ленина по Ярославскому шоссе. Конечно, наши чиновники