Александр Бучин - А. Б.: Отцу нужно было перерешить проблему, которую он 
оставил позади в начале двадцатых, - вернуться на работу в гаражах "органов". 
Собственно, инициатором был Сережа. С пятнадцати лет на стареньком "харлее" он 
развозил почту по Туле. Но одно дело держать руль почтового мотоцикла, другое - 
гоночного. В то время спортивные мотоциклы находились в распоряжении тех или 
иных ведомств. Пожалуй, одним из самых авторитетных было спорт-общество 
"Динамо", объединявшее тех, кто так или иначе был связан по работе с 
пресловутыми "органами". Иного пропуска в ряды динамовцев не было. Сережа понял 
это, поступил шофером в один из гаражей НКВД и теперь склонял отца последовать 
его примеру. И еще одно соображение - в этом случае удалось бы выбраться из 
Тулы в Москву. 

Доводы Сергея, начинающего спортсмена, звучали неотразимо для ветерана 
автомотоспорта, и отец сделал первый шаг - перешел на работу шофером в угрозыск 
Тулы. Приглашение в Москву не замедлило. В 1933 году наша семья вернулась в 
Москву. Дом в Марьиной Роще давно пошел на слом, и нам выделили комнату в 
коммунальной квартире в Старопанском переулке. 

Конечно, это центр, но нас-то было семь человек! Разделили комнату на три 
клетушки - столовая, комната родителей и наша, "детская", в которой по очереди 
спали на полу. Устроились в столице! Так что "органы" не расстарались 
обеспечить жильем отца, которому для начала доверили возить начальника войск 
НКВД Москвы и Московской области. Хороший был человек и, увы, в 1937 году 
расстрелян. 

С переездом в Москву я не стал продолжать учебу. Счел, что достаточно семилетки,
 которую окончил в Туле. Я по уши увлекся автоделом, и отец отправил меня 
работать на завод, ныне носящий имя Лихачева, а тогда Сталина. Рабочего из меня 
не получилось. В 1934 году сдал экзамен на права и приобрел профессию шофера. Я 
все теребил Сережу - когда вступлю в спортивное общество? Он какое-то время 
отмалчивался. Наконец в один прекрасный день повел меня в отдел кадров НКВД и 
"устроил" на работу - возить секретаря начальника ГУЛАГа НКВД некоего Сулина. 

Сулин и все связанное с ним меня интересовало мало. Отбыв повинность за рулем, 
я торопился в "Динамо", где погружался в любимый мир мотоциклов, узнавал ближе 
тех, о ком понаслышался - мотогонщиков. Они будоражили воображение, иной раз 
мне снилось, будто я наконец веду мощный мотоцикл, под колесо бесконечной серой 
лентой уходит дорога. Наверное, опытные водители знают, что такое снится при 
большой усталости после долгой дороги. Наяву я не мог дождаться, когда выйду на 
настоящий старт. С этим пришлось повременить. 

Как-то я провел приятеля Ваню Кипариси (он работал шофером в германском 
посольстве) в клуб НКВД в кино. Ваня был чуть старше меня - ему было лет 19. 
Кто-то увидел со мной "неизвестного" человека, и уже на следующий день я 
предстал перед грозными очами самого Матвея Дмитриевича Бермана. Стоило мне 
переступить порог, как Берман заорал. Много лет прошло, но по сей день помню 
ощущение было не из приятных. От Бермана я все узнал о себе, о своем темном 
прошлом и еще худшем будущем. Оказалось, что я способен, если нужно, привести и 
"врага народа" в священный светлый чекистский храм, предать, продать, проиграть,
 а сам продаться и еще не упомню, на что был способен. Он предрек мне неизбежно 
"сдохнуть" за решеткой, и все криком с подвизгиванием сказывался тот же 
местечковый акцент. Думаю, что Берман проорал заключительное "вон, мерзавец!" 
не раньше чем через час непрерывной площадной брани. Как он не сорвал голос, не 
постигаю. Из кабинета я выкатился безработным. 

Однако не на "органах" начиналась и кончалась жизнь. Тут же устроился возить 
начальника автоинспекции Сокольнического района Буравина. С ним проработал год, 
который ничем не был примечательным, если не считать одного эпизода. Летом 1937 
года мы пошли гулять с приятелем Сережей Романовым, также работавшим шофером, в 
Парк культуры и отдыха. Когда возвращались, то у ворот парка увидели прекрасный 
открытый автомобиль, кажется, марки "форд". Разумеется, мы заинтересовались и 
стали осматривать заграничное чудо со всех сторон, даже заглядывали под кузов. 

За этим приятным занятием нас застал подтянутый седой пожилой человек. Он 
говорил довольно чисто по-русски и охотно ответил на наши вопросы. Завязалась 
беседа, которую он предложил продолжить у него дома. Мы, молодые ребята, 
забрались в замечательную машину, хозяин сел за руль и скоро привез в шикарную 
квартиру. Мы просидели за чаем и разговорами на разные темы несколько часов и 
ушли от гостеприимного иностранца уже затемно. Он просто околдовал нас веселый, 
доброжелательный человек, по-отечески угощавший всякими разностями и по-детски 
смеявшийся нашим несмелым шуткам. Отвечать за "контакт" с американским военным 
атташе в Москве Файнмонвилем, а им и оказался обходительный иностранец, 
пришлось через полтора десятка лет. Но об этом дальше. 

Николай Яковлев - Н. Я.: Вам крупно повезло встретиться с интересным и, надо 
прямо сказать, хорошим человеком. Полковник Филипп Файнмонвиль провел на посту 
военного атташе посольства США в Москве около двух лет. Отлично подготовленный 
офицер, реалист до мозга костей, он с глубоким, постоянным и неубывающим 
интересом изучал нашу страну. В донесениях в Вашингтон полковник высоко 
оценивал успехи социалистического строительства в СССР. "Эта система, писал он