высот. Сделать это не удалось. Бои были жестокие. Чуть продвинутся наши части 
вперед, не успеют еще закрепиться - начинается контратака. 

На рассвете 4 декабря мне необходимо было выехать на участок 24-й дивизии, 
упорно сражавшейся под Черным курганом (отметка 124,5). Я уже не раз упоминал 
это соединение и его командира генерала Ф. А. Прохорова{20}. В ноябрьском 
наступлении дивизии не пришлось выступить так эффектно, как, скажем, 27-й 
гвардейской или 304-й, но доля 24-й дивизии в успехах армии немалая: 
сковывающие бои на левом фланге, прорыв на Трехостровскую, форсирование Дона у 
Нижне-Герасимовки... Это было замечательное соединение, одно из старейших в 
наших вооруженных силах. Кто не помнит созданную летом 1918 года и вскоре 
ставшую знаменитой Железную Самаро-Ульяновскую дивизию! В ее рядах служили 
товарищи Куйбышев, Тухачевский, Шверник, Гай. Ее бойцы писали любимому 
Владимиру Ильичу: "Взятие вашего родного города Симбирска есть ответ на одну 
вашу рану. А за вторую обещаем Самару..." Каждый солдат знал историю своей 
дивизии наизусть. Не раз Федор Александрович Прохоров, начальник политотдела 
Семен Михайлович Захаров перед боем приходили в окопы, снова и снова 
рассказывали людям о боевых традициях соединения и всякий раз кончали словами: 
"Будем бить фашистов так, чтобы вернуть и умножить былую славу!" 

Мне было известно, что дивизия пережила трагедию. Она утеряла Знамя. Пусть на 
минуту читатель перенесется в 1941 год. Конец июня. Смертельные бои на 
подступах к Минску. Окружение. Дивизия прорывалась к своим. Старший политрук 
Барбашов под охраной двух офицеров штаба дивизии нес Знамя. Все трое были убиты 
в стычке с фашистами. Знамя пропало. 

Нет, не пропало оно! Гибель героев видел 63-летний колхозник Дмитрий Николаевич 
Тяпин. На груди одного из офицеров он нашел алое полотнище. Старому солдату, 
участнику русско-японской войны, было понятно, что он держит в руках. Святыню 
дивизии... Ее честь! Тяпин сберег Знамя. И когда Советская Армия освободила эту 
местность, Знамя дивизии было переслано в Наркомат обороны. 

Завершение этой волнующей истории довелось мне увидеть позже, во Львове. Парад 
войск в день очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.
 Идет Железная дивизия! Впереди гордо, уверенно ступает невысокого роста 
солдат: белая как снег борода, на груди Георгиевский крест, полученный за 
боевые отличия еще в русско-японскую войну. Он несет Знамя Железной дивизии, а 
по обе стороны его шагают, сверкая боевыми орденами, два молодых офицера... 
Трудно было сдержать волнение и чувство гордости за советский народ. 

...Да, вот какое соединение вело в рядах 65-й бои под Черным курганом. Высотка 
эта дважды уже переходила из рук в руки. Первый раз, если мне не изменяет 
память, ее захватил полк майора Романца. Ночью немцы его сбили оттуда. 
Противник впервые стал применять ночные контратаки, и вряд ли можно строго 
судить майора за то, что он этого не ожидал. 

Комдив тщательно готовил новую атаку. В темноте стрелки ползли полкилометра, 
чтобы сблизиться с противником, замаскировались в снегу, используя белые халаты.
 Там, в рядах атакующих, находились начальник штаба дивизии Лукьянов и 
начальник политотдела Захаров. Мороз был крепкий. Вызвездило. Прохоров, глядя 
на небо, говорил: 

- Хоть бы пургу послал. 

Но пурги, которая бы скрыла момент броска в атаку, не было... 

Огонь артиллерии! Наши пошли. Штыковым ударом немцы были сброшены с Черного 
кургана. Лейтенант Ткаченко поднял на нем Красное знамя. Но тотчас же противник 
начал контратаку танками по флангам. К счастью, у командарма была возможность 
послать на помощь две танковые роты. Командир артиллерийского полка Г. Н. 
Ворожейкин ставил пушки на прямую наводку. Впереди, за высоткой, зарывшись в 
снегу, лежал радист-наблюдатель Мельников. Он следил за движением вражеских 
танков с десантами автоматчиков и передавал целеуказания. Вдруг послышался его 
голос: 

- Передо мной танки. Огонь на меня! 

В этом же бою начальник штаба 168-го полка майор Василий Семенович Григоров 
заменил раненного при атаке командира полка. Вместе с майором Григоровым служил 
добровольцем его 16-летний сын Георгий. Отец и сын шли на врага рядом во главе 
атакующей группы солдат. Немецкая пуля сразила начальника штаба. Он умер на 
руках сына, сказав ему последнее напутствие: "Вперед, сынок!" 

На дорогах войны разошлись пути тысяч однополчан. Не знал я и о дальнейшей 
судьбе юного Григорова, когда писал книгу. Но вот разыскался его след; сын 
героя, в то время шестнадцатилетний паренек, стал зрелым человеком, коммунистом,
 отцом семейства. Но предоставлю слово самому Георгию Васильевичу Григорову: 
"Дорогой Павел Иванович, прошу извинить за простоту обращения, но все, что 
связано с жизнью моего отца, я считаю самым дорогим.