переживаешь давно отгремевшие бои, стараясь восстановить в памяти все, как было 
тогда. Историю не следует подправлять, иначе у нее нечему будет учиться. 

24-я армия наносила главный удар в районе высоты 56,8 силами трех стрелковых 
дивизий, одна из которых - 214-я - должна была брать эту высоту в лоб. Командир 
дивизии, храбрый боевой генерал Н. И. Бирюков, пытался убедить командарма 24-й, 
что ключевую высоту не надо брать лобовой атакой, выгоднее обойти ее левее, где 
не имелось сильных укреплений. Галанин ответил: "Чего вы боитесь? С такой 
артиллерией, как у нас, мы сразу немцев задавим". Действительно, командарм имел 
для поддержки первого эшелона семь артиллерийских полков усиления и четыре 
полка гвардейских минометов. Большая сила, но лишь при условии взаимодействия; 
увлечение одним родом войск не приносит успеха. Так и получилось в данном 
случае. Мощная артиллерия РВГК "отработала", а далее атакующая дивизия осталась 
всего с 40 стволами, из которых 10 было занято контрбатарейной борьбой. Прорвав 
передний край обороны противника, 214-я подошла к высоте 56,8 и залегла, 
прижатая губительным огнем. Два дня шли тяжелые, безуспешные бои. 

Днем 23 ноября на КП 65-й прибыл командующий войсками фронта. Несколько позже 
начальник штаба говорил мне: командующий был крайне раздражен - Галанин доложил,
 будто левофланговые дивизии нашей 65-й армии бездействуют и тем ставят 24-ю 
армию в тяжелое положение. И. С. Глебов с сердцем ответил, что командарм 24-й 
не прав: генерал Лиленков и полковник Прохоров честно, в соответствии с планом 
операции, выполняют задачу. 

К. К. Рокоссовский вместе с начальником штаба выехал на левый фланг. Он лично 
наблюдал бой за Трехостровскую, вызвал к аппарату Галанина и жестко отчитал его 
за неправдивость. 

В тот же день Донской фронт получил указание Ставки: "Галанин действует вяло. 
Принять меры, чтобы к 24 ноября был в Вертячем". 

Трудно на удалении 2 тысяч километров от поля боя определить, может ли данное 
войсковое объединение быть в такое-то время в такой-то точке. Очевидно, к 
появлению этой директивы причастны представители Ставки, находившиеся при штабе 
Донского фронта. 

Далее события развернулись удручающе тяжело. 

Галанин дал волю нервам и сделал непростительный шаг: на непрорванную оборону 
противника через боевые порядки 214-й дивизии утром 24 ноября был поспешно 
введен в бой 16-й танковый корпус. Стиль руководства остался тот же: каждый род 
войск и оружия действовал сам по себе. Командир танкового корпуса генерал А. Г. 
Маслов и сам командарм ограничились приказом - сделать проходы для танков в 
минных полях. Ни один из офицеров корпуса не был на местности, только утром 
24-го генерал Н. И. Бирюков увидел танкиста-лейтенанта, подъехавшего на 
мотоцикле. Комдив сказал: "Давайте задачу решать вместе". Офицер нетерпеливо 
ответил: "Не знаю, как с вашей пехотой пройти... Мы будем сами рвать на 
Вертячий". И вот корпус пошел "рвать". Машины двинулись прямо на минные поля. 
Бирюков бросился навстречу: "Куда? Стой! Куда прете на минное поле?.." Комиссар 
776-го полка Сеит Вели Омеров сделал единственно возможное: "Коммунисты в 
проходах! - крикнул он. - Поднять каски!" И коммунисты встали под огнем, чтобы 
обозначить проходы. Редкий из них уцелел. Этот акт героического 
самопожертвования не мог спасти дело. Несколько танков подорвалось, другие 
прошли вперед и погибли под огнем противотанковых пушек врага. Корпус был 
выведен из боя. 24-я армия не прошла на Вертячий. Переправы по-прежнему 
находились в руках противника. 

А в это время ударные дивизии 65-й армии, напрягая все силы, двигались с запада 
и юга к донским переправам. От реки их теперь отделяли 25 - 30 километров голой 
степи, уже скованной морозом. Путаница оврагов и курганов. Местами один-два 
пулемета могли надолго задержать наступающую часть. В военном пейзаже появилась 
новая деталь: чем ближе к Дону, тем больше разбросано по этой голой степи 
подбитых танков - и немецких, и наших. Покрытые ржавчиной и копотью, они стоят 
на гребнях высоток не только как немые свидетели отчаянных июньских боев. Снова 
они вовлечены в упорную схватку - каждый превращен в огневую точку, и 
выковырять оттуда немецкого пулеметчика, гранатометчика возможно или гранатой, 
или орудием прямой наводки. 

Отходя к переправам, противник оставляет подвижные отряды: автоматчики с 
танками, противотанковые орудия, кочующие шестиствольные минометы. Нашим частям 
теперь приходится иметь дело главным образом с остатками 44-й в 384-й немецких 
дивизий, откатывающихся на грузовиках с севера к центру большой излучины Дона. 
Характер боев - параллельное преследование разгромленного противника. И у 
Шехтмана, и у Прохорова, и у В. С. Глебова впереди действуют подвижные отряды. 
Они очищают балки и высотки от огневых точек, перехватывают пути отступающих 
немецких частей. Штаб 252-й дивизии 25 ноября доложил: "За день боев захвачено 
103 автомашины, 3 самолета, 52 орудия и 32 противотанковые пушки". 

В тот же день Прохоров сообщил по телефону: "Имеем трофеи - шестьдесят 
автомашин и сорок пять орудий разных калибров... Вы спрашиваете про пленных?