страна под руководством партии справилась с трудностями и смогла дать армии то, 
что было нужно для разгрома захватчиков. На берегах Волги были созданы крупные 
стратегические резервы. Мы, фронтовики, с каждым днем в эту историческую осень 
ощущали нарастающую помощь страны. Только 65-я армия в ходе подготовки 
ноябрьской операции получила четыре артиллерийских полка усиления и пять 
гвардейских минометных полков и мы смогли выставить на километр фронта прорыва 
до 61 ствола среднего и крупного калибра - плотность, весьма высокая для той 
поры. 

Прошло несколько дней, и штаб армии впрягся в разработку плана наступления. 
Глебов и Липис превратились на это время в затворников. Хата. У дверей часовой. 
На полу карта, над которой работают начальник штаба и главный оператор. Чай 
приносится и ставится в сенцах, чтобы не было лишних глаз. Только командарм и 
члены Военного совета были вхожи сюда. Для соблюдения полной тайны отключили в 
оперативной комнате все телефоны, поставили под строгий контроль переговорный 
пункт, ввели особую таблицу скрытого управления войсками. В основном же перешли 
на личную связь: штабного офицера на машину и прямо к комдиву с тем или другим 
приказанием, связанным с контрнаступлением. 

Задачи, которые предстояло решить, были весьма сложны, и я рад отметить, что 
все штабные офицеры показали и надлежащую квалификацию и исключительную 
преданность делу. Работали с энтузиазмом. Никто не жалел сил. Только Николай 
Антонович Радецкий с присущей ему заботой о людях заставлял иногда того или 
другого офицера передохнуть. Однажды я слышал, как он говорил комиссару штаба А.
 М. Смирнову: "Видите, Горбин с ног валится. Вот вам поручение: обеспечить, 
чтобы человек часа два поспал... Я проверю!" 

Каждый из нас жил одним чувством, может не до конца тогда еще осознанным, но 
именно оно двигало поступками людей. Это чувство ответственности момента, 
чувство нарастающего перелома в войне, участниками которого все мы имели 
счастье быть. 

Общая идея ноябрьского наступления - концентрированный удар силами трех фронтов 
со стороны среднего течения Дона и из района межозерных дефиле южнее 
Сталинграда для окружения немецко-фашистской группировки, увязшей в боях на 
волжском берегу. Эта идея известна читателю, и мне не нужно подробно на ней 
останавливаться. Но необходимо для выяснения роли нашей армии воспроизвести 
некоторые детали, ибо суть всей операции, ее, если будет позволено так 
выразиться, внутренняя красота состояла во взаимодействии как фронтов, так и 
армий и отдельных соединений. 

В системе трех фронтов основной удар наносили с севера войска Н. Ф. Ватутина, в 
их числе и наш правый сосед - 21-я армия. Цель у И. М. Чистякова прорвать 
оборону, ввести в прорыв крупные подвижные соединения и быстрее выйти на Калач. 
Но при этом левый фланг 21-й армии оказывался под опасной угрозой удара сильной 
немецкой группировки (я называю ее сиротинской), стоявшей в малой излучине Дона.
 Тут-то и начиналось дело 65-й армии. Наступая с клетского плацдарма, ее 
дивизии должны были принять на себя удар немецких танковых и пехотных частей и 
надежно прикрыть фланг армии И. М. Чистякова, которая в это время будет громить 
румын. Такова была наша первая задача. Потом нашим дивизиям вместе со 
стрелковыми частями Чистякова предстояло выйти в район Песковатки и тем самым 
уплотнить кольцо вокруг отрезанной группировки противника, довершив дело, 
начатое подвижными соединениями. Наконец, третья и последняя задача, которую 
паша армия решала уже в интересах своего фронта: являясь его главной ударной 
группировкой, мы охватывали с юго-запада сиротинскую группировку 
немецко-фашистских войск, в то время как генерал И. В. Галанин должен был 
перехватить переправы в Вертячем. Таким образом, 65-я и 24-я армии отрезали 
несколько отборных дивизий немцев, не говоря уже об армейском корпусе румын. 

Этот замысел штаб армии и вкладывал в строгие рамки плана армейской операции, 
руководствуясь следующим решением оперативного построения войск: из девяти 
дивизий четыре ведут активную оборону на фронте шириной 74 километра, а пять - 
образуют на 6-километровом участке прорыва ударную группу в двухэшелонном 
построении - три дивизии в первом эшелоне и две во втором. 

Второй эшелон был у нас в те дни предметом серьезных забот и тревог. 
Современная наступательная операция не мыслится без наличия подвижных 
соединений, а они нам не были даны. В начале ноября в армию пришли лишь две 
танковые бригады - всего 28 машин, которые по условиям местности в районе 
плацдарма и характеру обороны противника нужно было использовать, по крайней 
мере в первые дни прорыва, как танки непосредственной поддержки пехоты. Второй 
эшелон армии, наносившей главный удар на Донском фронте, составляли лишь 
стрелковые дивизии. Это был серьезный просчет во фронтовом планировании. Дело в 
том, что Михаил Сергеевич Малинин не критически относился к данным о потерях 
противника в предыдущих боях, легко принимал преувеличенные их цифры, и поэтому 
штаб фронта неправильно представлял наличные силы врага. Фактически, как это 
впоследствии и подтвердилось, численность окружаемой группировки занижалась 
раза в четыре! 

Эта большая оплошность была исправлена лишь в конце Сталинградской битвы, она