этом спокойном и уравновешенном офицере, умеющем уловить новое в жизни частей, 
всегда найду надежную поддержку. Обучить снайперов разведке? Прекрасная 
инициатива! Как раз то, что было нужно в то время. 

- Когда же будет слет? 

- Думаю, дня через два в Ново-Григорьевской, у Меркулова. 

- Меркулов? Его не Серафимом ли Петровичем звать? 

- Да, это он, - ответил Глебов. - Ваш сослуживец? 

- Пожалуй, больше, чем сослуживец! 

Когда-то в полковой школе был у меня Меркулов курсантом. Способный, жадный до 
знаний. Любимый ученик. Так хотелось вырастить из этого крестьянского юноши 
настоящего красного офицера!.. Лютой зимой сорокового года мы снова встретились 
с ним в Финляндии на реке Тайполен-Иоке. Меркулов уже командовал полком, 
который прославился при разведке и штурме дотов. Каков-то он теперь на дивизии? 
Радецкий, почувствовав, какие волнующие воспоминания у меня на душе, улыбался 
одними глазами и рассказывал, что 304-я дивизия на хорошем счету. 

Я его сразу узнал, как только вошел в большой сарай, где собрался цвет наших 
дивизий. Он стоял у стола, покрытого куском красной материи, такой же, как 
запомнился мне, - стройный, с зычным командирским баском. Только седина уже 
легла на виски. Меркулов стремительно пошел навстречу, хотел доложить по всей 
форме, но не вышло. Мы обнялись и расцеловались, как отец с сыном, оба 
растроганные. Вокруг слышался одобрительный шепот солдат. Нет ничего в мире 
красивее солдатской дружбы. 

- Показывай своих учеников! Командир дивизии повернулся, широким жестом 
охватывая собравшихся: 

- Вот они все, наши орлы, товарищ командующий... 

На слете выступали разведчики, рассказывали мастерам меткой стрельбы о приемах 
и технике наблюдения. Выступали снайперы, уже овладевшие второй военной 
профессией. Подполковник Никитин сидел среди бойцов и, положив на колени 
планшет, что-то рисовал, должно быть, показывал, как наносить на карту все, что 
замечено у врага. Поблизости от стола президиума разместилась кучка 
артиллеристов. Меркулов объяснил, что это снайперские расчеты из 27-й 
гвардейской дивизии. 

- Гвардейцы нас в этом деле опередили, но и у нас в дивизии орудийные расчеты 
усилили тренировку. В здешней местности одиночное орудие сопровождения пехоты 
должно сыграть большую роль. 

Плодотворная мысль! Мы постарались ее осуществить при подготовке к наступлению. 


Настали торжественные минуты. В присутствии всех собравшихся два лучших 
снайпера армии - Максим Пассар и Александр Фролов - были сфотографированы под 
боевым Знаменем. Они стояли перед алым полотнищем, два неразлучных друга: 
рослый русский юноша с непокорным бобриком светлых волос и смуглый, похожий на 
мальчугана, весь как пружина, нанаец. На груди поблескивали ордена Красного 
Знамени. Зал аплодировал. Эти два бойца истребили к ноябрю 1942 года около 250 
фашистов, из них 177 гитлеровцев уничтожил Пассар. Имя его было известно всему 
Донскому фронту. Немцы сбрасывали листовки с дикими угрозами в адрес Максима 
Пассара. Я знаю еще только одного человека, тоже снайпера нашей страны, на 
которого тогда фашистские пропагандисты с такой же ненавистью обрушивали свою 
злобу, - это Илья Эренбург. 

Фролов говорил: 

- Мне, товарищ командующий, за Максимом не угнаться. 

Пассар утешал его: 

- У нас, Саша, общий счет. - И, полуобернувшись к залу, добавил: - У всех один 
общий счет! 

Фотографией у Знамени Пассар очень дорожил: 

- Пошлю отцу, пусть гордится народ. 

В устах русского подобные слова, вероятно, показались бы неуместными, а у 
нанайца Пассара в них выразился весь символ веры. Маленький народ, униженный и 
забитый в царской России, получил от Советской власти свободу, равноправие, 
благополучие. Отсюда обостренное чувство национальной гордости, столь 
характерное для нашего знаменитого снайпера.