разрешил в виде исключения принять его в строй. Так он попал в 172-ю дивизию и 
был назначен заместителем начальника тыла дивизии. И горячая пища в самое 
трудное время попадала на передовую, и боеприпасы доставлялись, и применялись 
всякие хитрости маскировки. Деталь: немецкие летчики охотились за нашими 
батареями, работники тыла создали из бревен ложную батарею и потом от души 
смеялись, наблюдая, как тратят попусту бомбы фашисты, а наши настоящие орудия 
громят врага. Находкин говорил, что счастлив "вместе с ребятами бить фашистов". 
Слово "счастье" было здесь на месте. С 1907 года он связал свою судьбу с нашей 
ленинской партией и не мог жить и понимать свою жизнь иначе. В августе 1965 
года он ответил на мое письмо, и с тех пор между нами установилась регулярная 
связь. "Что касается меня, - пишет он, - то много писать нечего: я солдат 
пролетарской революции". 

В дивизионном штабе работал сплоченный коллектив, боевая дружба сцементировала 
его, и особенно приятно было видеть, что более половины состава были молодые 
командиры, уже прошедшие боевую школу. По занимаемым должностям недоставало 
опыта, да ведь в первые полгода - а то и год! - войны трудно было найти штаб 
дивизии, стоявший на надлежащем уровне. Это был серьезный пробел, и не только в 
Крыму. Подготовка кадров для штабов и культура управления войсками тогда очень 
отставали. Но эти молодые офицеры были добросовестными, старательными людьми и 
искренне отдавали все свои силы тому, чтобы получше и быстрее довести до войск 
приказы командира, поточнее собрать для него и штаба данные о положении дел. 
Среди них выделялся старший лейтенант Иван Федорович Литвинов, человек большой 
смелости и острого ума. Он мог в любой обстановке разыскать любого командира, 
вручить распоряжение, лично выяснить обстановку на данном участке. Ну ему 
больше других и доставалось! Когда требовалась срочность и точность, комдив и 
начальник штаба дивизии посылали И. Ф. Литвинова. 

Ласкин чаще всего ставил боевые задачи через ответственных офицеров управления. 
Литвинов, Андреев, Гореславский, пробираясь под огнем, отправлялись в полки и 
батальоны. Они не только встречались с командирами и политработниками, но 
непременно бывали в самых передовых окопах, проверяли состояние обороны, боевые 
порядки рот, батальонов, информировали командиров и политработников о соседях. 
КП был расположен неподалеку от полков, так что комдив и его ближайшие боевые 
соратники не только из донесений, но и по собственному наблюдению знали, что 
делается перед фронтом каждой части{16}. 

Из командиров полков более других запомнился мне подполковник И. Ф. Устинов. 
Знаток своего дела, волевой организатор, он был еще и обаятельнейшим человеком. 
Как ни трудно порою приходилось, а у подполковника была и шутка и улыбка для 
подчиненных. Это, знаете, вселяет уверенность в действиях. В этом отношении 
Иван Филиппович Устинов напоминал начальника политотдела 156-й дивизии 
Владимира Михайловича Гребенкина. Желая себя проверить, я уже после войны 
спросил генерал-лейтенанта И. А. Ласкина мнение об И. Ф. Устинове. Вот его 
ответ: "Грамотный, правдивый, очень смелый и решительный командир. Бойцы, 
подчиненные командиры любили его и верили ему во всем. А все мы гордились 
действиями пятьсот четырнадцатого полка". Далее генерал добавил: 

- Недолго пришлось воевать этому замечательному человеку. Вы знаете, что 
подполковник Иван Филиппович Устинов погиб в бою под Севастополем?.. 

Таковы люди, которые руководили обороной на одном из главных рубежей в общей 
системе Ишуньских позиций. Опираясь на героизм массы бойцов, они в течение 
одиннадцати дней, считая с 18 октября, держали этот рубеж, отбивая удары 
огромной силы. Лишь по приказу командарма (уже не Ф. И. Кузнецова, а 
командующего Приморской армией И. Е. Петрова) Ласкин отвел свои части, получив 
новую боевую задачу. 

Готовясь к предстоящей борьбе, мы в оперативной группе имели основания 
предполагать, что острие удара 11-й немецкой армии придется прежде всего именно 
по нашим соединениям. Действуя в этом направлении, противник мог рассечь силы 
51-й армии и получить возможность бить их по частям и быстро - до появления 
армии И. Е. Петрова, выйти к Ялте и Севастополю и одновременно развить 
наступление на Керченский полуостров. Направление же удара на Джанкой и затем 
сразу на Керчь было для немцев опасным, так как тыл у них оставался открытым. 
Им, в частности, угрожали бы, и случае подхода к Симферополю, части Приморской 
армии. В последующем мы убедились, что наша оценка была верной. 

Противник упорно наращивал на Перекопском перешейке свои силы. 4 октября, по 
данным разведки, в районе Филатовка - Карпова балка было сосредоточено до 6 
батальонов и 30 танков, в районе Армянск - Кураевка - до 10 батальонов с 50 
танками. 6 октября количество вражеских танков у Армянска выросло до 100, в 
Кураевке появился полк немецкой пехоты. 

Мне известно, что Ф. И. Кузнецов очень ждал Приморскую армию. При моих докладах 
по ВЧ он не раз подчеркивал это, давая указания. И последние слова, которые я 
слышал от нашего командарма уже во время горячих боев за Ишунь 21 октября, 
были: 

- Вам надо продержаться до подхода Петрова, это самое главное.