пришла на ум не только полковнику Полуэктову). 

Навсегда запечатлелась в памяти стремительная атака 5-го танкового полка на с. 
Волошине. В этом селении с его глинобитными мазанками скопилось несколько сот 
вражеских автоматчиков, угрожавших фланговым ударом по боевым порядкам 172-й 
дивизии. Полковник Торопцев решил: силами танкистов уничтожить противника и 
затем атаковать стрелковым полком в направлении с. Суворове и Армянска, где 
наши уже вели бой. 

Десять "тридцатьчетверок" перевалили окопы ерофеевского полка и устремились к 
Волошине. Как раз в этот момент мы переносили свой НП ближе к полю 
предстоявшего боя. Выскочил из "эмки" и увидел: идет боевой порядок 5-го 
танкового полка - впереди десять легких машин, уступом назад Т-34, ведущие 
огонь с ходу. Густо ложатся разрывы вражеских снарядов и мин. Вдруг к нашим 
окопам из-за хаты вылетела легковая машина, и человек в парадной шинели и 
фуражке, перескочив окоп, бросился вперед, криком и жестами ободряя отставшую 
от танков пехоту... Пронзенный осколком, он упал. Кто-то рядом крикнул мне: 
"Это же генерал Борзилов!" Да, это был начальник автобронетанкового отдела 51-й 
армии. К нему уже ползли стрелки. 

Мы похоронили генерал-майора С. В. Борзилова и отдали над могилой воинские 
почести. 

Между тем майор С. П. Баранов со своими Т-34 уже ворвался в Волошине. Танки шли 
не по улицам, а прямо по рядам глинобитных строений. Поднялось огромное облако 
желтой пыли. Ни один фашист оттуда не ушел, все нашли свою гибель под 
гусеницами и огнем наших танков. 

Противник бросил в направлении Волошине свежие силы с танками Т-4, их встретили 
танкисты и пехота 172-й дивизии. Майор Баранов смял отряд вражеских 
мотоциклистов и своей десяткой Т-34 врезался в немецкую пехоту. "Все триплексы 
потрескались от пуль..." В этом бою было подбито до десяти немецких танков. На 
плечах бегущего противника наши бойцы ворвались в Суворове. Отсюда полк майора 
П. М. Ерофеева атаковал немцев, укрепившихся западнее Армянска. 

Поднялся сильный северный ветер. Он нес прямо в глаза наступающим дым, пыль, 
огонь. Позиций противника не видно. В эту крутящуюся дымовую завесу уходят наши 
наступающие войска. В течение почти трех суток 5-й танковый полк вместе с 172-й 
стрелковой и 42-й кавалерийской дивизиями вел непрерывный бой в районе Армянска 
и Перекопского вала. Большая часть легких машин, вооруженных пулеметами, выбыла 
из строя под огнем немецкой артиллерии и танков. Но наши "тридцатьчетверки" 
нагоняли страх и ужас на врага. Из десяти этих машин мы потеряли только одну, 
да и то по своей оплошности: она угодила в противотанковый ров, и ее не удалось 
вытащить. 

Поздней ночью на 28 сентября, обходя позиции частей на западной окраине 
Армянска, я увидел группу танкистов, приютившихся у "тридцатьчетверки", укрытой 
в развалинах какой-то стены. Горел огарок свечи. Они что-то писали. Среди них 
вижу знакомого мне Николая Топоридзе, а также похожего своим круглым лицом и 
длинными усами на Тараса Бульбу, комиссара полка, водителя танка Мирошниченко, 
который днем таранил фашистский танк... 

- Чем заняты, товарищи? 

- Историю описываем, товарищ генерал! Это было так неожиданно и так мало 
отвечало обстановке, что я переспросил: 

- Не понимаю! Объясните, пожалуйста. Танкисты потеснились, освобождая место на 
куче битого кирпича. Оказалось, что речь идет об истории полка, которую эти 
герои творили на поле боя, а вот теперь решили увековечить. Теплый комок 
подкатил к горлу, когда слушал это объяснение. Хотелось им сказать: "Эх, ребята.
.. ну какие же вы молодцы!.." 

Среди других эпизодов из боевой жизни за 27 сентября был один, записанный по 
рассказам механика-водителя командирского танка Топоридзе. В с. Волошине танк 
уже раздавил две мазанки, протаранил стены третьей, и крыша, осев, обвалилась 
на машину. Водитель решил сдать назад. Что-то произошло с ленивцем правой 
гусеницы. Баранов уж приказал было открыть аварийный люк. Но появились немцы, 
застучали о броню прикладами автоматов: "Рус, сдавайся..." Танкисты молчали. В 
триплекс было видно, что четыре автоматчика подвели пленного красноармейца, 
оборванного и в крови. Фашистский офицер ему что-то приказал, махнув на танк. 
Он покачал головой. Офицер ударил его по лицу. Тогда пленный крикнул: "Ребята, 
чего стоите? Дави их! Меня не жалейте!.." 

- Майор мне приказал, - рассказывал Топоридзе, - "Давай вторую скорость, крути 
влево!" Мгновенно наш танк повернулся почти на триста шестьдесят градусов. Все 
кругом смял. И того, нашего, тоже, - говорил с влажными глазами 
механик-водитель. - А танк-то после этого пошел! Стучит, слышу, правая гусеница,
 но пошел. На пол-ленивце догнали остальные машины - и в бой, давить 
мотоциклистов.