была недостаточно технически вооружена; во-вторых, те силы и возможности, 
которыми она располагала, использовались подчас неумело, без учета сложившейся 
обстановки. Тем не менее ее войска героически обороняли перешейки, честно 
выполняя свой долг. Я имею прежде всего в виду 156-ю дивизию под командованием 
генерала Платона Васильевича Черняева и 172-ю дивизию (по крымскому счету - 
третью), которую в ходе боев готовил прекрасный офицер полковник Иван 
Григорьевич Торопцев, а в самые тяжелые для нее дни возглавил волевой, 
инициативный и храбрый полковник Иван Андреевич Ласкин. Они сделали все 
возможное. Позволю себе привести выдержку из письма бывшего 
сержанта-артиллериста, а ныне декана филологического факультета педагогического 
института г. Орджоникидзе Г. И. Кравченко: "На всю жизнь сохраню я чувство 
любви к нашей сто пятьдесят шестой дивизии, в которой служил с тридцать 
девятого года и начал трудные дни войны, - чувство любви к ее командирам, 
политработникам, которые вполне заслужили глубочайшее уважение народа". Лестно 
для офицеров оставить такую память в чутком сердце солдата... И я взялся за 
перо, чтобы представить читателю свидетельства очевидца и участника тех 
жестоких боев, горьких для нас по их исходу, рассказать о замечательных людях, 
беззаветно сражавшихся за родную землю. В великой победе нашего парода над 
фашистской Германией есть и их доля. Немалая доля! 

Кстати скажу сразу же: командовавший осенью 1941 года 11-й немецкой армией Эрих 
Манштейн оказался крайне необъективным и нечистоплотным мемуаристом. В крымских 
главах книги "Утерянные победы" он по крайней мере в четыре раза преувеличил 
количество наших войск, оборонявших Перекопский перешеек и Ишуньские позиции; 
например, он приписал нам три дивизии из 9-й армии, отходившей из-за Днепра по 
северному берегу Сивашей (мы были бы счастливы, если бы в действительности 
получили их в то время); особенно разыгралась его фантазия при описании обилия 
современной военной техники, которой якобы были оснащены наши войска. Сошлюсь 
лишь на следующие анекдотические сведения: в боях за Перекоп и Турецкий вал, 
пишет, не стесняясь, фашистский генерал, было захвачено 10 тысяч пленных, 112 
танков и 135 орудий. Если бы генерал Черняев имел тогда такие силы, вряд ли 
Манштейн носил бы кратковременные лавры "покорителя Крыма". Бои действительно 
были труднейшие для обеих сторон, но в них фашистским войскам на участке 
главного удара противостояла всего одна наша дивизия - 156-я со своими штатными 
артиллерийскими средствами. Она заставила противника уважать себя настолько, 
что для оправдания больших потерь Манштейн вынужден воспользоваться явной 
фальсификацией фактов. Ниже будет видно, как в действительности развертывались 
события. 

В Крым я попал неожиданно, перед самым началом войны. 13 - 17 июня 1941 года в 
Закавказье, где я был заместителем командующего округом, проходили учения. 

Только вернулся с них - узнаю, что мне приказано срочно прибыть в Москву. 
Начальник штаба округа генерал Ф. И. Толбухин подготовил все необходимые 
справки и материалы по нуждам Закавказского военного округа для доклада наркому 
и краткую памятную записку. Мы располагали убедительными данными о том, что 
крупные ударные группировки немецко-фашистских войск сосредоточиваются у 
западных границ нашей страны. Как говорится, уже пахло грозой, поэтому я счел 
нужным особо остановиться на выводах по обстановке и на имевшихся у нас 
сведениях о положении на наших границах. 

Выслушав доклад, маршал С. К. Тимошенко поставил меня в известность о том, что 
я назначен на должность командующего сухопутными войсками Крыма и одновременно 
командиром 9-го корпуса. При этом маршал ни словом не обмолвился о том, каковы 
должны быть взаимоотношения с Черноморским флотом, что делать в первую очередь, 
если придется срочно приводить Крым в готовность как театр военных действий. Он 
лишь вскользь упомянул о мобилизационном плане Одесского военного округа, куда 
организационно входила территория Крыма, и отпустил меня, тепло попрощавшись и 
пожелав успеха на новом месте службы. Это было 20 июня 1941 года. 

На симферопольском аэродроме меня встретил начальник штаба 9-го стрелкового 
корпуса полковник Н. П. Баримов с несколькими штабными командирами. Поодаль 
стоял видный генерал с орденом Красного Знамени на груди. Как оказалось позднее,
 когда он представился, это был командир 156-й дивизии генерал П. В. Черняев. 

Солнце закатилось, и Симферополь отдыхал от изнурительной жары. Жизнь в городе 
текла безмятежно, в поведении как гражданских, так и военных людей не было ни 
малейших признаков ожидания тревожных событий. Так, по крайней мере, казалось 
на первый взгляд. Начальник штаба говорил, что дивизия Черняева единственное 
соединение стрелковых войск, по-настоящему сколоченное и подготовленное. 

Еще в Крыму была 106-я дивизия, сформированная совсем недавно на Северном 
Кавказе на базе территориальных частей и укомплектованная едва наполовину. В 
составе войск Крыма имелись также 32-я кавалерийская дивизия, которой 
командовал весьма опытный командир полковник А. И. Бацкалевич, Симферопольское 
интендантское военное училище, Качинское военное училище ВВС. На полуострове 
дислоцировались тыловые части Одесского военного округа и местные органы 
военного управления. 

- Сто шестая дивизия на хорошем счету, - докладывал Баримов. - Там подобрались