В Арктике он бывал немного. Знаменитое спасение челюскинцев – вот его 
блистательный дебют за Полярным кругом. Потом он летал на Чукотку. И он еще не 
выработал в себе «ледяной» выдержки, которая есть у многих старых работников 
Арктики.

Когда Мазурук сел на льдину в стороне от нас, Водопьянов очень болезненно это 
переживал. Скажу прямо: из всех нас Водопьянов особенно волновался в часы, 
когда отсутствовала связь с задержавшимся Мазуруком. Он уже поговаривал о том, 
что надо лететь, искать Мазурука, спасать. Он места себе не находил. И если бы 
не Отто Юльевич, который спокойно доказывал, что Арктика требует терпения и не 
допускает никакой поспешности, Водопьянов, вероятно, уже сорвался бы и полетел, 
забыв о себе и думая лишь о затерявшемся, по его мнению, во льдах товарище.

Кое-как нам удалось уговорить Водопьянова, что пока нет никаких оснований 
тревожиться: Мазурук – отличный командир, связь должна наладиться, вероятно 
волны не проходят. И действительно, связь с Мазуруком вскоре была установлена.

Я лично знаю Водопьянова давно, знавал его, когда он еще работал в мастерских 
«Добролета»; потом был механиком на линии, сдал экзамен на летчика. Он всегда 
производил на меня впечатление хорошего, талантливого человека, очень 
способного летчика. Но мне особенно радостно было заметить в нем перемену, 
которая произошла после того, как Водопьянов был принят в партию. У него 
появилось замечательное чувство ответственности перед народом, перед страной. 
Он почувствовал, что партия от него требует быть не только героем, но и 
образцом настоящего человека. Это очень серьезно на него повлияло. С этого 
момента он стал особенно быстро расти.

Со Спириным я познакомился у Водопьянова, когда мы готовились к отлету из 
Москвы. Он показался мне человеком замкнутым, с чересчур спокойным характером – 
прямая противоположность Водопьянову. Но общее впечатление осталось хорошее. 
Чувствовалось, что человек этот – солидный, устойчивый, зря не болтает и знает 
вес своего слова.

Такое впечатление выгодно для штурмана. Летчик должен верить в своего штурмана. 
Если нет у тебя доверия – значит, пойдут нелады: не «спеться» ни на земле, ни в 
воздухе. В таких случаях лучше уж сразу разойтись.

Спирин, придя на самолет, внес какой-то свой особенный, ровный и спокойный тон 
в работу и во взаимоотношения членов экипажа.

Но полностью мы оценили Спирина, когда шли на Рудольф. Мы были просто восхищены 
уверенным мастерством этого человека. Мне почти не приходилось видеть, чтобы 
штурман в труднейшей обстановке над облаками с такой абсолютной точностью 
определял местонахождение самолета и безошибочно делал прокладку курса.

Лично мне он внушил сразу такое доверие, что я, человек, летающий двадцать с 
лишним лет, привыкший летать по карте, сверяясь с земными ориентирами, чтобы 
видеть все самому, здесь бросил карту. Я решил, что на этот раз могу довериться 
штурману.

Но Спирин не только блестяще знает аэронавигационное дело: он также 
великолепный пилот. Штурман-летчик.

Чтобы точно отыскать Северный полюс, необходимо иметь точнейшие инструменты, 
безотказно работающие. Такими инструментами мы обладали, а при наличии столь 
замечательного штурмана, как Спирин, мы не сомневались, что мимо полюса не 
промахнем. Мы были уверены, что Спирин приведет нас на полюс. Так и было.




Полюс завоеван[19 - Из стенограммы выступления М. С. Бабушкина на радиопередаче 
для советских школьников 29 июня 1937 года.]


Человечество стремилось завоевать Северный полюс на протяжении столетий. Много 
человеческих жертв понесено при попытках добраться до Северного полюса, 
разгадать его тайны. Но Северный полюс продолжал оставаться загадкой, продолжал 
быть неприступной крепостью.

Он ждал своих настоящих хозяев – и вот наконец дождался.

Такими хозяевами явились большевики – маленькая группа людей, посланных великой 
партией Ленина – Сталина.

Эти люди прилетели на Северный полюс на советских самолетах, и неприступная 
гордыня самой северной точки земного шара благосклонно приняла наши четыре 
гигантских четырехмоторных самолета.

Первые слова, которые были произнесены нами при вступлении на льдину, были