«Нет, – думаю, – никакого полюса. Облачность сплошная». Покачал головой.

– А что же тебе, столб, что ли, поставить?! – рассердился Спирин.

Водопьянов услышал нас и закричал:

– Полюс! Давайте скорее садиться!

И радостно и не хочется верить, что «вершина мира» действительно здесь, внизу. 
Необычно только одно: вокруг вместо четырех частей света – севера, юга, востока 
и запада – от нас теперь в любом направлении только юг…

Солнце расплющенным красным шаром сияло над льдами. Завеса упала. Веками 
интриговавший человечество таинственный полюс был открыт.

Шмидт вступил в наш разговор.

– Подождем садиться. Я знаю, что вы хорошо, безупречно определяетесь, – сказал 
он, обращаясь к Спирину. – Пилоты вы хорошие, штурманы отличные, но я тоже 
кое-что понимаю в математике и знаю, что можно ошибиться в расчетах – тогда на 
весь мир скандал получится. Лучше перелететь через полюс, чем не долететь.

Через десять минут дается команда о посадке. Водопьянов разворачивается на сто 
восемьдесят градусов, и машина погружается в облачность… Все напряженно ждут, 
когда начнет проясняться. Водопьянов, сидя за штурвалом, сосредоточенно следит 
за приборами…

Вот появляются черные пятна… Разводья, трещины… Вода? Становится все светлее. 
Высота шестьсот метров. Облака кончились. Под нами безбрежное пространство льда,
 испещренного морщинами, изрезанного трещинами и разводьями. Лед массивный, 
хотя весь в мельчайших складках. Так вот каков он, Северный полюс!

«Хорош?» – взглядом спрашивает Водопьянов, указывая на лед.

– Отличный! – отвечаю я и в подтверждение поднимаю большой палец.

«Н-170» делает плавный круг. Мы ищем подходящую площадку. Выбираем одно из 
гладких полей. Спирин бросает дымовую шашку, и над льдами расстилается черная 
полоса дыма.

Водопьянов «прицелился» и повел машину на посадку. Люди прильнули к окнам, 
сосредоточенно смотрят. В глазах у всех огоньки радости: лед крепкий, выдержит. 
Все ближе и ближе к нам ледяная поверхность полюса. Мелкие морщинки на льду 
превращаются в огромные торосы. Еще минута – и слышен скрип лыж.

Машина останавливается. Протискиваюсь между снаряжением, уложенным в отсеках 
самолета. Широкая советская натура просит выхода, а кабина узкая… Люди 
выскакивают на лед и с ликованием бросаются друг другу в объятия, восторженно 
кричат «ура». Путь завершен.

В моих запасах завалялась бутылка коньяка. Аккуратно разделили вино на 
тринадцать человек, и все мы дружно подняли тост:

– За родину, за нашего вождя Иосифа Виссарионовича Сталина!

Экипаж «Н-170» первым выполнил задание нашей партии и правительства, задание 
товарища Сталина. Сели мы на льды Северного полюса благополучно. Началась 
обыденная человеческая жизнь, такая же обыденная, как в любой другой точке 
необъятной родины. Требовалось людям и отдохнуть, и поесть, и поспать. После 
всех переживаний (а их было много!) одни быстро развертывали радиостанцию, 
чтобы скорее связаться с материком, другие ставили палатки, тащили 
пневматические матрацы, спальные мешки, расстилали их в палатках, создавали уют,
 чтобы лучше было отдыхать. Зажгли примус, стали готовить борщ.

Льдина, на которую сел наш самолет, находилась в двадцати километрах за полюсом,
 несколько западнее меридиана острова Рудольфа. Впрочем, здесь, на Северном 
полюсе, сходятся все меридианы земного шара…

Великие слова о том, что нет таких крепостей, которых не могли бы взять 
большевики, еще раз блестяще подтвердились: неприступный Северный полюс 
покорился воле советских людей, воодушевленных партией Ленина – Сталина.

Начиналась жизнь первого советского поселка на Северном полюсе.

26 мая на Северном полюсе опустился второй самолет воздушной экспедиции – под 
командованием Героя Советского Союза В. С. Молокова.

По просьбе прилетевшего с В. С. Молоковым специального корреспондента «Правды» 
Л. К. Бронтмана, 27 мая Михаил Сергеевич написал небольшую статью о первых днях