есть окрошку и беседовать. Я вам сумею рассказать много нового…

– Почему окрошку? Что, это ваше любимое блюдо, Михаил Сергеевич?

– Зачем же? Все хорошие блюда пользуются у меня равноправием, – усмехнулся он.

– Но почему же именно окрошка?

– Очень просто. Мы захватим с собой с Северного полюса немного льду. Приходите 
же, будем есть окрошку.




Возможна ли посадка на полюсе?[15 - Из стенограммы беседы М. С. Бабушкина с 
представителями советской печати перед вылетом воздушной экспедиции из Москвы.]


Корреспонденты. – Как вы предполагаете, Михаил Сергеевич: имеются ли в районе 
Северного полюса ледяные поля, пригодные для посадки тяжелых самолетов?

Бабушкин. – Уверен, что есть. Там должны быть хорошие посадочные площадки, так 
как в районе Северного полюса нет земли, следовательно нет и препятствий, 
создающих нагромождения льда.

Корреспонденты. – Когда «Садко» в 1935 году достиг почти восемьдесят третьей 
параллели, там имелись большие ледяные поля?

Бабушкин. – Да, были. Но на этих полях в летнее время образуются значительные 
проталины, сильно затрудняющие посадку. Я твердо уверен, что посадка нашей 
воздушной экспедиции пройдет благополучно. Мы найдем место, где можно сесть.

Корреспонденты. – Какие данные имеются в мировой литературе о характере льда в 
районе Северного полюса?

Бабушкин. – К сожалению, об этом известно очень мало. Мы располагаем лишь одним 
существенным фактом: наличием льда на полюсе.

Корреспонденты. – Выдержит ли этот лед тяжелую нагрузку четырех самолетов?

Бабушкин. – Толщину льда меньше метра можно определить в полете. Ну, а такой 
лед, который имеет толщину более метра, выдержит достаточно большую нагрузку и 
безопасен для посадки.

Летные качества наших машин очень хорошие. Самолет легко отрывается, пробег при 
посадке незначительный. Для нас необязательна идеально ровная площадка. Конечно,
 главное – благополучно спуститься, а взлетать мы будем разгруженными, и отрыв 
пройдет значительно легче: ведь в машинах будут только экипаж и горючее. Все 
остальное мы оставим на дрейфующей станции «Северный полюс» для Папанина, 
Ширшова, Кренкеля и Федорова.

Конечно, я не предполагаю, что на Северном полюсе сплошной лед, но поля там 
должны быть колоссальные.

Корреспонденты. – Скажите, Михаил Сергеевич, как вы определяете с воздуха 
толщину льда?

Бабушкин. – Если под вами молодое ледяное поле, недавно замерзшее, то оно имеет 
весьма гладкую поверхность, покрытую белыми узорами снега и кристаллов соли, 
вымораживающейся из льда. Такой лед опасен!

Более толстый лед – ровный, покрытый тонким слоем снега. Кажется, что сквозь 
белую пелену проглядывает лед. На таком поле могут садиться только легкие 
самолеты.

Но вот показываются поля, сильно занесенные снегом; на них много волнообразных 
заструг. Снег покрыт коркой – настом. Ропаки, окружающие такое поле, обветрены, 
сглажены. Это значит – их обстругивал ветер, их углы оттаивали на солнце. Здесь 
возможна посадка любых самолетов.

Есть в океане многолетние поля. Они покрыты толстым неровным слоем снега. Он 
проморожен; торосы вымерзли, они бледного цвета и сильно заглажены. С торосов 
свисают сосульки. Такой лед крепок и выдержит любую нагрузку.

Осмотрев лед на полюсе, мы испытаем его еще с помощью «бомб» весом по десяти 
килограммов. «Бомба» способна пробить лед толщиной в пятьдесят-шестьдесят 
сантиметров. К «бомбе» прикреплен на тросе вымпел. Если лед не будет пробит, 
яркий вымпел останется лежать на поверхности поля.

Но этого мало. На севере часты туманные, серые дни, когда небо и ледяные поля