при вылете из Ванкарема Ушаков как человек бывалый правильно рассчитал, что 
расстояние в четыре километра от лагеря до аэродрома совсем не малое и таскать 
на себе багаж по торосам не легко. Вот он и погрузил в самолет Слепнева восемь 
собак и нарты. Когда машина Слепнева стала в торосах, люди, наблюдавшие в 
бинокль из лагеря за посадкой, были крайне удивлены. Самолет сел чуть набок, 
вылезают из него люди и… ползут на четвереньках. Всего вышло десять человек – 
двое ходят, а остальные ползут. Так и порешили все в лагере, что произошла 
крупная авария. Вскоре смешное недоразумение выяснилось.

В день возвращения Слепнева – 11 апреля – Василий Сергеевич Молоков и Николай 
Петрович Каманин даже не обедали: весь день занимались перевозкой людей.

Прибыл Доронин. Он летел на машине с очень слабым шасси, и при посадке в лагере 
подломилась стойка левой лыжи.

Механики «Челюскина», успешно сделав ремонт, шутили:

– Самолет – это пустяки! Дайте побольше леса, мы вам и хронометр сделаем!..

Доронин вернулся на материк с двумя челюскинцами, но мы его больше в лагерь не 
пускали, так как самолет со слабым шасси опасно было сажать на наш аэродром.

Тогда Доронин занялся перевозкой челюскинцев из Ванкарема в Уэллен.

Маленький ванкаремский поселок к этому времени уже был перегружен. Людей 
доставляли в Узллен и дальше в бухту Провидения – на юго-восток Чукотки. Туда 
Беринговым морем, пробиваясь во льдах, шли пароходы «Смоленск» и «Сталинград».

Утром 12 апреля в Ванкарем прилетел Водопьянов, пронесшийся тысячи километров 
над тундрой и горами. Жизнерадостный и горячий, он выскочил из машины и 
закричал:

– Я не буду останавливать мотор – лечу сейчас прямо в лагерь!

– Сразу его не найдешь, – – спокойно заметил я ему.

– А я тебе докажу, что найду!

Я подумал: если он говорит так уверенно, то, пожалуй, найдет лагерь. Мы быстро 
разгрузили машину.

Водопьянов поднялся и полетел по прямой в лагерь. Там он великолепно сел, 
забрал трех человек и вместе с Каманиным и Молоковым вернулся в Ванкарем.

13 апреля исполнялось два месяца со дня гибели «Челюскина». Девяносто восемь 
человек из лагеря были уже доставлены на материк. На льдине в Чукотском море 
осталось только шесть человек. Это немало беспокоило нас.

Барометр падал, появилась характерная облачность, обычно предвещающая шторм. 
Что, если ночью поднимется буря и в лагере разломает аэродром? Ведь шесть 
человек не в состоянии будут устроить посадочную площадку, самолеты не смогут 
опуститься в лагере… Неужели придется подконец рассчитывать только на собачьи 
упряжки?

Нужно было сделать три полета в лагерь, чтобы вывезти шесть человек, весь груз 
и доставленных туда Слепневым собак. Бензина оставалось буквально «в обрез».

Водопьянов с раннего утра стал уверять меня, что найдет лагерь. Он полетел, 
часа через два вернулся обратно и мрачно сказал:

– Плохая видимость…

Бензина теперь осталось только на один полет трех машин в оба конца. Решили 
отправить в лагерь целое звено.

Ровно в 7 часов утра зарокотали моторы самолетов Молокова, Каманина и 
Водопьянова. Звено вылетело в последний рейс.

Спустя час получаем радиограмму от Кренкеля:

«Появились самолеты».

Через десять минут – новая:

«Все три машины снизились благополучно. Закрываю радио, ухожу на аэродром. На 
этом связь заканчиваю…»

Потянулись томительные минуты. На аэродроме в Ванкареме мы нетерпеливо ожидали 
появления самолетов. Минуты длились бесконечно…