что-то имел в виду. 
- Имел, но если мы будем продвигаться вперед, то этим и обеспечим смежный с 
армией 
Батова фланг, а если вырвемся вперед, - улыбнулся Черняховский, - тогда роли 
поменяются, и они уже должны будут обеспечивать наш фланг! Таков закон войны. 
В частях и соединениях 60-й заканчивались последние приготовления к наступлению.
 
Часы перед атакой... Кто пережил их, тот помнит, какой это волнующий и 
незабываемый 
момент в жизни солдата. 
Иван Данилович выбрал время написать письмо домой. 
"...Не за горами тот час, - писал он торопливо, - когда мы вступим на родную 
украинскую землю, на которой мы родились и выросли. Она нас вновь тепло и 
радостно 
встретит. За успех уверен. Трудно тебе передать, дорогая, какое радостное 
волнение мы 
переживаем, все горим желанием внести свою лепту в освобождение Киева. Он очень 

дорог моему сердцу. За два года войны я еще ни разу не обращался к командованию 
с 
просьбами. Все же буду просить, чтобы нашей армии дали направление на Киев. Вот 
уже 
третий день не могу без волнения читать лозунг "Даешь Украину!", которой 
встречается 
на каждом шагу на сооруженных руками бойцов транспарантах. Еще большее волнение 

охватывает меня, когда я слышу эти слова из уст своих солдат и офицеров, 
которые в 
морозную ночь в боях под Воронежем пели песню: 
Ой, Днепре, Днепре, ты течешь вдали,  
И волна твоя как слеза...
Теперь нам остается перешагнуть Десну, а там и Днепр..." 
Черняховский неудержимо рвался в бой, и все его солдаты, офицеры, генералы были 

охвачены единой волей, единым порывом форсировать Днепр и водрузить Знамя 
Победы 
над столицей Украины. 
Штаб армии в эти дни работал, как никогда, напряженно, решение Черняховского и 
боевые задачи были доведены до войск. 24-й стрелковый корпус генерала Н. И. 
Кирюхина, 
усиленный артиллерийской дивизией [144] прорыва, 150-й танковой бригадой, 
готовился 
наступать на смежном фланге с 65-й армией генерала Батова. Левее, на остальном 
участке фронта армии, должен был обороняться 30-й стрелковый корпус генерала Л. 
С. 
Лазько. Второй эшелон армии составлял 17-й гвардейский стрелковый корпус 
генерал-
лейтенанта А. Л. Бондарева, переданный Рокоссовским из состава 70-й армии. 
Черняховский больше всего интересовался ходом подготовки прорыва на участке 
24-го 
корпуса. И вот поздно вечером генерал Кирюхин доложил: 
- Товарищ командующий, беда случилась! Полковника Иванова тяжело ранило, некому 

передать командование 322-й стрелковой дивизией. 
- Как же это могло случиться? Не бережете вы своих командиров! 
- Вражеская бомба упала в тридцати метрах от его машины. 
- Проконтролируйте, чтобы Иванову оказали квалифицированную медицинскую 
помощь, в отношении командира дивизии подумаем. 
Командарм задумался, назначить ли начальника оперативного отдела командиром 
322-й. 
В то же время оставлять штаб армии в ходе операции без опытного оператора 
нельзя. Но и 
лучше Лащенко кандидатуры на место Иванова ему сейчас не найти. 
Перед началом операции Ивану Даниловичу хотелось побывать всюду. "Виллис", на 
котором он ехал, обогнув крутой косогор, спускался вниз, а навстречу 
поднималась 
видавшая виды "эмка", посеревшая от дорожной пыли. Узнав машину командарма, 
полковник Лащенко остановил свою "эмку" и поспешил доложить о проделанной им 
работе в 226-й стрелковой дивизии полковника В. Я. Петренко. 
- Вот что, товарищ полковник, - без обиняков начал Черняховский, - я не забыл 
вашей 
просьбы о переводе в войска. Помню и свое обещание на этот счет. Так вот, 
принимайте-
ка дивизию Иванова. Обстановку в полосе ее наступления вы знаете, ибо принимали 

самое деятельное участие в разработке оперативного плана, вам, как говорится, и 
карты в 
руки. 
26 августа Военный совет армии обратился к солдатам, сержантам и офицерам с