| |
состава
ударных группировок. Удар с юга на Курск планировался десятью танковыми, одной
моторизованной и семью пехотными дивизиями. В наступлении с севера должны были
принимать участие семь танковых, две моторизованные и девять пехотных дивизий.
Все
резервы немецко-фашистского командования были брошены на этот участок фронта.
Однако на совещании один из приближенных Гитлера - генерал-полковник Гудериан
высказывал свои сомнения в необходимости наступления под Курском. Это
поколебало
Гитлера, он вынужден был снова изменить сроки наступления, но продолжал слепо
верить в успешный исход операции. "Никогда еще немецкие войска в России, -
говорил
фюрер, - не были так хорошо оснащены тяжелыми танками, как теперь..."
На войска Центрального фронта Рокоссовского и Воронежского фронта Ватутина
должны
были обрушиться [136] две тысячи самолетов и две тысячи семьсот танков, что
составляло
пятьдесят процентов всех танков и самолетов противника, имевшихся на советско-
германском фронте. (В ходе сражения немцы планировали дополнительно ввести из
резерва еще почти столько же войск, танков и самолетов.)
В конце июня на Орловском и Белгородском направлениях наша разведка обнаружила
крупные передвижения бронетанковых и пехотных соединений противника.
2 июля Ставка сообщила командующим Воронежским и Центральным фронтами о том,
что немцы вот-вот перейдут в наступление. Это уже третье предупреждение. Первые
два
были в начале и в конце мая, но оказались несостоятельными.
Напряжение, связанное с долгим ожиданием, дошло до предела. Волнение охватило
всех
от солдата до командующего фронтом. Это был тот случай, когда все хотели
скорейшего
перехода противника в наступление. В противном случае советское командование
допускало крупный просчет, предоставляя время немцам организовывать глубоко
эшелонированную оборону.
В ночь на 4 июля обстановка резко изменилась, гитлеровцы активизировали свои
разведывательные действия перед фронтом обороны 60-й и 65-й армий. Начальник
разведки доложил Черняховскому, что на правом крыле, в полосе обороны корпуса
генерала Кирюхина обнаружено шестнадцать поисковых групп немцев, охотившихся за
языками, а на левом крыле, в полосе обороны корпуса генерала Лазько, -
двенадцать. На
стыке этих двух корпусов немецкие саперы разминировали наши минные поля. Явная
активизация противника насторожила Черняховского. И он тотчас же доложил по ВЧ
Рокоссовскому:
- Противник в ночь на 4 июля провел двадцать восемь разведывательных поисков,
до
этого количество подобных поисков было в пять, шесть раз меньше. Как дела у
Пухова?
- Перед фронтом соединений Пухова противник пока что активности не проявлял.
Рокоссовский задумался. Командующий группы армий "Центр" мог нанести главный
удар
и в полосе обороны Черняховского и Батова. Такой удар, рассчитанный на
расчленение
боевых порядков наших войск, с последующим окружением их, тоже таил в себе
серьезную опасность. Тем более когда главные силы Центрального и Воронежского
[137]
фронтов были нацелены против вражеского наступления на горловине Курского
выступа.
Наконец Рокоссовский спросил Черняховского:
- К какому выводу вы пришли сами?
- Обеспечить полную готовность к отражению наступления гитлеровцев!
- Несомненно, надо быть готовым, но мне кажется, гитлеровские генералы хитрят.
Такое
же положение на левом крыле обороны армии Батова!
В ночь на 5 июля на стыке армий Пухова и Романенко наши разведчики обнаружили
группу немецких саперов, расчищающих проходы в минных полях. Несколько
вражеских
саперов было убито, двое бежали, один был взят в плен. Рокоссовскому в два часа
ночи
стали известны показания пленного: "Наступление назначено на 3 часа 5 июля..."
Следовательно, до начала артподготовки, намеченной противником, оставалось
всего
двадцать минут.
Перед Военным советом Центрального фронта на повестке дня стоял вопрос: верить
этим
данным или нет? От этого зависело принятие ответственного решения на проведение
контрартподготовки, рассчитанной на подавление противника на исходных позициях
для
наступления. И, конечно, она проводилась с целью дезорганизации планов
наступления
|
|
